Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Шрифт:
К середине сентября 5-я американская армия также возобновила наступление с целью прорваться через Флоренцию к Болонье. Имея за плечами опыт боев, показавших превосходство противника в горах, мы были обеспокоены этим наступлением даже больше, чем действиями 8-й армии на побережье.
Не принимая непосредственного участия в этих боях, я все-таки достаточно хорошо владел ситуацией, чтобы понять, что ни с какими сюрпризами сталкиваться нам больше не придется. Можно было предположить, что противник продолжит наступление на левый фланг 14-й армии. Передвигаться в горах трудно, и это заняло бы много времени из-за необходимости развертывать артиллерию. Таким образом, мы становились печальными свидетелями ежедневных успехов противника в боях с нашими соседями – 1-м парашютным корпусом. Непрерывное прощупывание наших позиций на перевале Фута напоминало уколы острым копьем
Дневник боевых действий 14-го танкового корпуса показывает, что в этот период мой штаб больше занимали события на участке соседнего корпуса, чем на нашем. Хотя это и отражало мою собственную оценку общей обстановки на фронте, но здесь присутствовал и личностный фактор. Не стану отрицать, что командование корпусом, который в течение длительного времени находился в горячей точке у Кассино, меня испортило. Несмотря на присущий мне скептицизм, рожденный исключительно рассудком, я испытывал острую необходимость использовать уроки моего предыдущего опыта в новой обстановке. Подсознательно я ощущал, что лучше бы справился со сложившейся ситуацией, чем мои старшие командиры, оказавшиеся по воле судьбы в центре внимания. Была еще и психологическая сторона этого дела. Каждый, кто чувствует в себе силы стать командиром более высокого уровня, испытывает острый интерес к проблемам, связанным с решающими сражениями. Вынужденный оставаться в стороне, он напоминает охотника, который злится, стоя у ворот конюшни, когда все уже вывели своих лошадей, а ему пришлось задержаться. Не думаю, что с подобным лихорадочным состоянием можно как-нибудь совладать, имея склонность к военным делам. Вполне можно осуждать войну за ее тщетность и безнадежную стратегию, но в то же время рваться вперед к месту решающей схватки под действием неотвратимой силы судьбы.
Я уже говорил, что только 20 сентября перевел свой штаб на северный гребень Апеннин, где уже в течение некоторого времени находились штабы других корпусов. Теперь каждый раз, когда я ездил на линию фронта, мне приходилось пересекать район, наводненный партизанами. Я ехал обычно на маленьком «фольксвагене» и без генеральских знаков отличия – ни форменной фуражки, ни золотых или красных флажков. Это могло уберечь меня от судьбы одного нашего командира дивизии, который, возвращаясь с совещания в нашем штабе, попал в этих местах в засаду и был убит.
Со своего командного пункта в Альбинии я мог только наблюдать и ускорять ослабление нашего участка фронта. На самом деле я чувствовал, что этот процесс еще не зашел слишком далеко. В Кассино я считал, что не задействованные в боях дивизии не должны жаловаться, когда их прореживают таким образом, а теперь сам был вынужден следовать их примеру.
15 октября мне неожиданно представилась возможность ввязаться в драку. Командующий 14-й армией сильно простудился, и в течение пяти дней я выполнял его обязанности. Оглядываясь назад, я испытываю такое чувство, что мне удалось остановить продвижение 5-й американской армии к Болонье, потому что предпринятые мной меры заставили их оставаться на том же самом рубеже и в последующие дни. К концу октября все атаки противника прекратились. В радиодонесениях союзников говорилось, что Кессельринг сосредоточил в районе Болоньи такое количество артиллерии, что продолжать наступление в этом районе нет смысла. Кессельринг передал лестные для меня слова благодарности.
ОПЕРАТИВНАЯ ОБСТАНОВКА В РАЙОНЕ БОЛОНЬИ
В конце октября я сменил свой полевой командный пункт в Альбинии на командный пункт 51-го горного корпуса в Ведране и для удобства сразу же передвинул его к Баричелле – более крупному населенному пункту. Там я вздохнул свободнее, ибо решил, что мой штаб опять оказался в центре событий. Но их дальнейшее развитие не оправдало моих надежд.
Когда мы заняли участок, на котором до нас стоял 51-й горный корпус, наша зона ответственности расширилась на запад за счет 1-го парашютного корпуса, и, следовательно, город Болонья и важный перевал Фута оказались на участке нашего 14-го танкового корпуса. Теперь он тянулся от цепочки холмов между долинами Сетты и Савены до самой реки Сантерно, где соединялся с участком 76-го танкового корпуса.
В соответствии с заранее подготовленным планом 90-я гренадерская моторизованная и 362-я пехотная дивизии ушли с этой линии в начале ноября. Фронт моего корпуса включал теперь, начиная с правого фланга, 65-ю пехотную, 29-ю гренадерскую моторизованную, 42-ю пехотную, 1-ю
Когда 20 ноября 8-я британская армия начала свое наступление, начался процесс ослабления моего корпуса в пользу наших соседей на левом фланге. 90-я гренадерская моторизованная дивизия, которую до тех пор держали наготове в тылу моего корпуса в качестве резерва для группы армий, еще до конца месяца была направлена на соединение с 73-м корпусом. В конце ноября разграничительные линии моего корпуса претерпели изменения, когда 334-ю пехотную дивизию, стоявшую на левом фланге, включили в состав соседнего корпуса. В начале декабря с линии фронта на левом фланге вывели 98-ю пехотную дивизию. Первоначально она должна была находиться в резерве позади моего корпуса, но ввиду того, что позиции организовывались в другом месте, ее передали 73-му корпусу без какой-либо замены, так что ее участок пришлось взять на себя 1-й парашютной дивизии, оказавшейся теперь на самом фланге. Мы посчитали, что раз приходится ослаблять участок нашего корпуса, то здесь мы рискуем меньше всего.
6 декабря 362-я пехотная дивизия, до того находившаяся в резерве и получившая пополнение, заняла место 29-й гренадерской моторизованной дивизии, а последнюю передали 76-му танковому корпусу. Таким образом, с 15 декабря в районе Болоньи в зоне ответственности 14-го танкового корпуса оказались следующие дивизии: 65-я пехотная, 362-я пехотная, 42-я стрелковая и 1-я парашютная.
В отчете объединенному штабу союзников за период с 12 декабря 1943 года по 2 мая 1945 года фельдмаршал Александер дает следующую картину боевого порядка германских войск:
«14-й корпус занимал спокойный участок фронта точно к востоку от дороги 65 (Флоренция – Болонья) двумя пехотными дивизиями, 715-й и 314-й. Непосредственно подходы к Болонье по обе стороны дороги 65 удерживались силами постоянного корпуса 10-й армии, 1-го парашютного, в составе следующих дивизий: 1-й парашютной, 42-й стрелковой, 362-й пехотной, 4-й парашютной и 84-й пехотной».
Это не точная картина. С конца октября весь сектор Болоньи оказался под контролем 14-го танкового корпуса с теми дивизиями, которые Александер причислил к 1-му парашютному корпусу, за исключением 94-й (а не 84-й) пехотной дивизии и 4-й парашютной, находившихся под командованием 1-го парашютного корпуса, примыкавшего к моему корпусу на западе. Восточнее дороги Флоренция-Болонья стояли не 715-я и 314-я пехотные дивизии, а 42-я стрелковая и 1-я парашютная, действовавшие в составе 14-го танкового корпуса.
В начале января 1945 года в 73-м корпусе разразился новый кризис. Противник пробился к озеру Комаккьо, и вследствие этого 42-я стрелковая дивизия была заменена 305-й пехотной и придана 73-му корпусу. Примерно в то же время 362-ю пехотную дивизию тоже вывели с линии фронта и передали этому же корпусу. Ее участок был взят под контроль путем расширения разграничительных линий 65-й пехотной дивизии и новой 305-й пехотной дивизии.
Между 6 и 8 января 14-й танковый корпус, уже занявший район Болоньи, полностью взял на себя сектор, где до этого стоял 1-й парашютный корпус, включая участки его 94-й пехотной и 4-й парашютной дивизий. В это же время 1-й парашютный корпус втиснулся на линию фронта между 14-м и 76-м танковыми корпусами, забрав таким образом участок 1-й парашютной дивизии из 14-го танкового корпуса. Эти изменения были вызваны не столько тактическими причинами, сколько проявлением уважения к Герингу, который, несмотря на то что люфтваффе теряли свое значение, имел до сих пор большое влияние. Армейские круги все еще явно преклонялись перед его авторитетом, хотя прошел слух, что он попал в немилость Гитлера. Передислокация дивизий была произведена для того, чтобы подчинить обе парашютные дивизии, относящиеся к люфтваффе, 1-му парашютному корпусу. Такого рода коллективное использование корпусов было отвергнуто еще в Первую мировую войну.
Описанный ранее ход боевых действий показывает масштабы вынужденной передачи дивизий из корпуса в корпус. Не тронув в процессе этих изменений две парашютные дивизии из парашютного корпуса и оставив их в его составе по соображениям престижа, Высшее командование столкнулось со значительными оперативными проблемами.
4-я парашютная дивизия была заменена практически не испытанной в боях 157-й горной дивизией и придана 1-му парашютному корпусу. Таким образом, с конца января в зоне ответственности 14-го танкового корпуса находились следующие дивизии (справа налево): 94-я пехотная, 157-я (позднее ставшая 8-й) горная, 65-я и 305-я пехотные. Таков был боевой порядок нашего корпуса, когда он оказался под угрозой прорыва.