Ничего личного, кроме боли
Шрифт:
– В блюде или в напитках. – Майор внимательно смотрел, как Маша переворачивает последнюю страницу договора. – Дочитала?
– Так точно, товарищ майор.
– Что скажешь?
– У Воропаева был мотив, товарищ майор.
– Интересно. И какой же?
– Ему была выгодна смерть Ивлиева. – Маша убрала договор в папку и сунула ее в портфель погибшего.
– Можно подробнее, товарищ лейтенант? – с непонятной злобой потребовал Денис Рыжков. – Что, в этом договоре прямо ответ имеется?
– Сам договор не вызывает вопросов. Ивлиев передал Воропаеву часть акций, условия выгодны
– В чем тогда подвох? – Кошкин с недоверием разглядывал сотрудницу-вундеркинда.
– Подвох в дополнительном соглашении, напечатанном мелким шрифтом. Думаю, Ивлиев подписал его не читая. И зря.
– Давай же, чего тянешь? – поторопил Денис. – Что там, в этом дополнительном соглашении?
– А там прописано, что в случае внезапной смерти одного из компаньонов весь бизнес переходит ко второму. Это допсоглашение заверено нотариально. Так что теперь Воропаев – полноправный хозяин фирмы Ивлиева. Вот так.
– Я лично досматривал Воропаева. – Денис, судя по голосу, раздражался все больше. – Карманы пустые, в портфеле тоже ничего подозрительного. Он не мог отравить Ивлиева. Тот даже с места ни разу не встал. Они друг у друга все время были на виду.
– Еду уже принесли отравленной, – согласилась Маша. Теперь, когда документы были в портфеле, она не отрывалась от стриженого затылка Рыжкова.
– Экспертиза установит, – кивнул Кошкин.
– А вот это вряд ли, товарищ майор.
– Что ты имеешь в виду, лейтенант? – Эта девица, кажется, уже и Кошкина начала злить. – Говори толком, хватит твоих загадок!
– Со стола пропала тарелка с фруктовой нарезкой, товарищ майор. Я лично осмотрела все – ее нигде не было: ни в кухне, ни на соседних столах. В мусорных контейнерах возле ресторана ее тоже нет. Тарелка пропала.
– А официантка что говорит по этому поводу?
– Говорит, что не убирала ее. И никто не убирал. Никто, кроме убийцы.
– Получается, убийца кто-то из персонала?
– Тоже вряд ли, товарищ майор.
Маша почувствовала, как атмосфера в салоне накаляется. Саша Стешин таращился на нее с изумлением. Рыжков злился. У Кошкина ее умозаключения тоже восторга не вызывали.
– Воропаев утверждал, что Ивлиев закусывал дыней.
– Это я слышал. И что дальше? – поторопил ее начальник.
– В перечне того, что входит в нарезку в этом ресторане, дыни нет. Только киви, апельсин, банан, яблоко, груша, виноград. Дыни нет. А Ивлиев закусывал дыней. Значит…
– Значит, отравлена была именно дыня? Ты это хочешь сказать?
– Думаю, да.
– А официантка что же, не видела, что несет в тарелке?
– Утверждает, что ей некогда на такое обращать внимание. Дыня и дыня. Может, подарок от шеф-повара. Только сам шеф-повар о дыне ни сном ни духом. Даже холодильник показал – нет там дыни. Кто-то ее положил уже после того, как тарелку выставили на стеллаж, откуда их берут официанты. А потом в суматохе тот же человек забрал тарелку со стола.
– Лихо! – похвалил Кошкин непонятно кого. – Тогда это точно кто-то из персонала. Надо их трясти.
– Или человек, замаскировавшийся под работника кухни. Заметьте, этот человек
Рыжков даже по тормозам дал, так хотелось рассмотреть эту выскочку. Второй день, понимаешь, в отделе, а у нее уже полный расклад по картине преступления. Они с Сашкой обычно неделю над этим пыхтят, а эта… Умнее всех, что ли?
Три пары глаз уставились на нее. В салоне сделалось душно, майор попросил Рыжкова открыть окно. Тот послушно опустил сразу все четыре стекла. Потянуло ветерком.
– Так что, Бессонова? – Кошкин скрестил пальцы на животе.
– Когда мы подъехали, ко мне подошла женщина. Помните, товарищ майор, даму в черном платье?
– Это с которой ты говорила, пока я с врачом здоровался?
– Так точно.
– И что дама в черном платье?
– Сказала, что видела подозрительного человека в начале четвертого, точнее, в пятнадцать семнадцать. Видела у служебного входа в ресторан. Среднего роста, щуплый, по одежде не понятно, парень или девушка.
– Как это не понятно? – Саша Стешин поднял бровь. – По походке и жестам все равно поймешь.
– Значит, наша дама не эксперт, – пожала плечами Маша и зачем-то добавила: – Ей не дано по походке и голосу определить, как выглядит человек.
Рыжков понял, в чей огород камешек. Сжал губы, растянул их в подобие улыбки. Слегка покивал: ладно, дескать, поживем – увидим.
– Дальше! – взорвался Кошкин, от которого не укрылась эта пантомима.
– Свидетельница утверждает, что подозрительный субъект какое-то время прохаживался вдоль стены. Потом присел – будто бы завязать шнурок. Потом подхватил пакет с чем-то и вошел внутрь. Как он выходил, дама не видела.
– Так! – Кошкин развернулся к Маше, глянул недобро. – Ты что делаешь, Бессонова? У тебя был важный свидетель, а ты его, вместо того чтобы допросить по всей форме, отпускаешь. Черт знает что в отделе творится! А если она, эта твоя дама в обтяжку, видела убийцу?
– Так точно, товарищ майор, – спокойно ответила Маша. Денис Рыжков торжествовал. Надо же, даже улыбки не скрывает на радостях, что ее разносят.
– И где нам теперь искать эту даму, а, Бессонова?
– Она завтра обещала прийти в отдел, товарищ майор. Для дачи показаний.
– Обещала она, – фыркнул Кошкин, успокаиваясь. – А если не придет?
– Тогда я сама к ней поеду, товарищ майор. Я записала адрес. – И закончила персонально для Рыжкова: – Вместе с паспортными данными.
– Дама гуляла возле мусорных контейнеров с паспортом? Какая удача! – Он отвернулся, завел машину, поднял все стекла. Дальше говорил уже на ходу: – И ведь как точно время запомнила! Поразительная память. А сама-то она, Мария Ивановна, зачем там отиралась? Не она ли отравительница? Может, она мамаша какой-нибудь девушки, которую Ивлиев обидел? Вырядилась уборщицей, скажем. На них ведь никто и никогда не обращает внимания. Дождалась, когда поставят тарелки для официантки, втиснула туда дыньку. Потом, когда Ивлиев рухнул под стол, спокойно умыкнула тарелочку и смылась. Дождалась нашего приезда и тогда…