Ничего личного. Книга 8
Шрифт:
— Жадность. — Гаррисон отрицательно покачал головой в ответ на вопросительный взгляд Джо — на сегодня ему хватит алкоголя. — Она с детства была той еще стервой, все под себя гребла. А тут! Такая компания да в подчинение ее младшему братишке, которого она терпеть не может! Если бы Бернард указал Бартоло в качестве наследника, она и бровью бы не повела — этим алкашом управлять легче, чем трехколесным велосипедом. Но Даниэль другое дело. Паренек хоть на вид обалдуй обалдуем, мозги у него — закачаешься. — Финн придвинулся ближе и зашептал. — Я однажды крупно проигрался на скачках — вообще-то, нам запрещено
Дэвид кивнул. Всему персоналу было запрещено в свободное от работы время играть не только в сети «Азар», но и в сторонних казино.
— Я, конечно, через посредников все делал, чтобы не попасться, но мою расстроенную рожу после объявления победителя было трудно не заметить. В тот вечер Даниэль почему-то в «Гандикапе» околачивался — то ли пришел просить о чем-то дедушку и ждал его с совещания, то ли еще что… Я, видать, слишком громко выругался, а он мне возьми да и скажи: «Дядь Финн, а вы в следующем заезде поставьте на номер четыре, Вольный Ветер, и все обратно вернете». Чтоб ты знал, Вольный Ветер тогда был явным аутсайдером, никто в здравом уме на него бы и монетки не поставил. Ну а мне чего было терять, — вздохнул Гаррисон. — Я, конечно, отмахнулся от него, а потом все же поставил. Решил, чем черт не шутит.
— И что же, неужели твой аутсайдер пришел первым?! — ахнул пораженный Дэвид.
— Нет, вторым! — расхохотался Гаррисон. — Но я ставил на три первых места и мигом отыгрался. С тех пор на скачки — ни-ни. Все трясся, как бы малыш Даниэль меня дедушке не заложил, но тот смолчал. А потом показал мне полную выкладку, почему именно Вольный Ветер должен был победить или хотя бы вырваться в лидеры. Покрытие трассы, погодные условия и прочие. Оказалось, он заметил, что Вольный Ветер в жару лучше скачет, что-то там про сцепление копыт с покрытием в зависимости от температуры… Ты вообще себе такое представить можешь?
Дэвид помотал головой.
— Вообще не понимаю, с чем это связано, я думал, все зависит от грунта.
— И я! Как бы там ни было, для всех это стало сюрпризом, по большей части неприятным — проигрались прилично. Поэтому я вдвойне малышу благодарен — что не оставил меня без дома и без работы. Бернарду он так ничего и не сказал. Поэтому если ты приперся сюда спросить, буду ли я голосовать за него и твоего босса, ответ однозначный.
Дэвид расплылся в улыбке и похлопал Гаррисона по спине могучей ручищей.
— В тебе, майор, я не сомневался! Как думаешь, кто еще из начальников отделов на нашей стороне?
— Не уверен. — Гаррисон, сощурившись, изучал этикетки на бутылках, выставленных за стойкой. — Каждый за свое место трясется, ни одного идейного там не знаю. Майк, программист наш, мастак за бабами побегать, но покажи ему компьютер — и сразу интерес гаснет, будто лампочка. Не думаю, что Бьянка его своими прелестями соблазнит, если рядом будет включенный монитор.
— Кто бы говорил, — проворчал Дэвид. — До сих пор тебе не простил, что ты ту медсестричку увел. Имя-то ее вспомнить не могу! А все еще обидно!
— Ну ты и углубился! — довольно зафырчал Финн. — Дамочка и правда была ничего… Кстати, Голдман, наш главный аналитик. С ним могут возникнуть проблемы — он резко противится автоматизированным системам, поэтому с Майком они частенько грызутся, что те собаки. Джеффри такой же ретроград, как Бернард, спелись они крепко-накрепко, и если сейчас на его место кто другой сядет, Голдман резко восстанет, только чтобы в системе ничего не менять. Ну а с Карло Сандрелли, финансистом, договориться проще простого — ему главное, чтобы бабки рекой текли. А сейчас, сам понимаешь, времена непростые… И прибыли никакой. Поэтому подвесь перед ним банкноту на веревочке — пойдет за ней, как осел за морковкой.
Разошлись они за полночь. Гаррисон чувствовал себя счастливым впервые за долгое время, а Дэвид уносил с собой ценнейшие сведения, которые помогут боссу перетянуть одеяло на себя.
— Что случилось?! — ахнул Амадео, когда на экране возник бледный, как смерть, Йохан.
— Мы… мы тут попали под обстрел, — выдавил тот. — Но Санторо в порядке, не волнуйся.
— А ты? Что у тебя с рукой?
— Зацепило слегка, но говорю же, ничего страшного, пуля в мягкие ткани попала и там же застряла. — Для демонстрации Йохан покрутил рукой, стараясь не морщиться от боли. Про гудящие ноги он ничего не сказал — пришлось топать пешком почти двадцать километров, прежде чем их подобрал Мигель.
— Прекрати сейчас же! — строго сказал Амадео. — Тебе вообще нужен покой, Джейкоб не может тебя заменить?
— Он сейчас в Тихуане, вернется через два дня, так что нет. Да что ты так переживаешь? Говорю же, все хорошо.
— Хватит волновать нашу хрупкую принцессу. — Ксавьер, вытирая полотенцем мокрые после душа волосы, забрал у него телефон. — Стоит только отойти на минуту, как он тут же трезвонит тебе.
— И правильно делает. Что у вас произошло? В кого целились?
— Ни в одного из нас, это действительно произошло случайно, — чистосердечно ответил Ксавьер, радуясь, что хотя бы тут не приходится лгать. — Я не единственный наркобарон в Мексике, знаешь ли, здесь на каждый квадратный километр приходится четыре таких, как я.
— Поверю на слово, — с сомнением протянул Амадео. — Сколько вы еще там пробудете?
— Две недели или около того. И если ты хочешь знать, вернусь ли я к Рождеству, ответ — постараюсь. Мигель хотел бы, чтобы я ел вместе с ним сахарные черепа и запускал фейерверки, но я уеду только ради того, чтобы этого избежать.
Амадео хмыкнул, оценив скрытую подоплеку. Ксавьер был совершенно не семейным человеком, и такие праздники как Рождество его мало трогали, но в это время он обычно старался не отлучаться из города, зная, как много этот день значит для Амадео.
День смерти Кристофа. День его памяти.
Ежегодно в «Азарино» устраивался прием в его честь, куда приходили самые давние его друзья. Даже те, кто недолюбливал Амадео, не могли не преклоняться перед его отцом, в одиночку основавшим такого гиганта как «Азар». Все они шли отдать ему дань уважения, почтить его память и повспоминать разные истории в уютной обстановке. Кристоф, как и Амадео, не любил пышность и торжественность, поэтому Амадео старался организовать все так, чтобы гости не чувствовали себя, как на приеме у короля. Ксавьер обычно усмехался и поправлял его: у принца, дорогая моя важная персона, у принца.