Ничего личного. Книга 8
Шрифт:
— Ты как будто котят из огня спасал. — Тео продолжал морщить нос. — Даже не знаю, что для тебя опаснее!
— Ты прав, надо принять душ и переодеться, — задумчиво протянул Амадео. — А потом как насчет того, чтобы пригласить дона Грегорио с Паоло и Лили с Люком и устроить домашние посиделки?
При упоминании имени Лили Тео покраснел.
— Я только за! Приберусь в комнате! — И мигом умчался.
Амадео выпрямился и взял Даниэля под руку. Юноша вздрогнул.
— Пойдем. Тебе тоже надо привести себя в порядок. Эй, что с тобой? — Амадео заметил, что парень еле переставляет ноги и трясется,
— Да… То есть нет, — промямлил Даниэль. — Я просто… Ну… Понимаете, Бьянка ведь не могла знать, что я тоже поеду сегодня с вами, я же сам напросился в последний момент, и она совершенно точно об этом не подозревала, но тогда получается, что…
— Что Бьянка хотела убить меня, — спокойно закончил за него Амадео. — Она прекрасно знает, что покушение на тебя вызовет ненужные подозрения в ее адрес.
— Вот именно! — выкрикнул Даниэль. — Но она пошла на это только из-за меня! Вы едва не погибли по моей вине, как я должен себя чувствовать?!
Амадео приложил палец к губам и указал на дверь кабинета.
— Не кричи, пожалуйста, Тео может услышать. Поговорим там.
Даниэль замолк и проплелся в кабинет.
— Может, мне отдать ей компанию, и дело с концом? — прошептал он. — Вы ведь чуть не…
— Послушай, — Амадео не стал садиться за стол, а присел на корточки перед плюхнувшимся в кресло юношей, — что бы ты себе ни надумал, твоей вины в сегодняшнем происшествии нет.
— Но Бьянка…
— Бьянка не единственная, кто пытается добиться своего с помощью насилия. И уж точно не единственная, с кем я сталкивался в этой жизни. Мне не привыкать. Но крепко запомни одно: ты тут ни при чем. Ты не отвечаешь за ее действия, не отвечаешь за электрические импульсы в ее мозгу, как не отвечаешь и за то, что Бартоло не отсасывается от бутылки. Они — другая семья, Даниэль. Семья, ставящая свои интересы превыше всех остальных. И когда ей что-то угрожает, ее члены используют все доступные средства, чтобы ее спасти.
— Но тогда… — Даниэль сглотнул, — я ведь от них не отличаюсь. У меня тоже есть семья, и я…
— Ты станешь взрывать чью-то машину, чтобы избавиться от конкурентов?
Даниэль заметно побледнел и облизнул пересохшие губы.
— Нет.
— Вот тебе и главное отличие между тобой и Бьянкой. В твоей голове такая мысль возникнуть не может, а если и возникнет, ты не дашь ей реализоваться. Бьянка же рассмотрит все варианты и в конце концов примет губительное решение, посчитав, что так будет правильно, и жертва того стоит. Так скажи мне: ты несешь ответственность за нарушение ее психики?
— Ну… Нет, наверное. Но если бы вы не согласились стать моим учителем, ничего этого не случилось бы!
— А вот это уже мое решение и моя ответственность, Даниэль. Я прекрасно осознавал последствия, когда подписывал договор. Поэтому прекрати винить себя в том, чего не делал, и иди принимать душ. Я позвоню Катрин и попрошу привезти тебе чистую одежду.
— Хорошо. — Юноша вытек из кресла и с удрученным видом отправился в ванную.
Оставшись один, Амадео глянул в зеркало, а потом — на свой портрет, где от царапины на лице не было и следа, и поморщился. Пустяковая ссадина, заживет, но бедняга Даниэль до чертиков перепугался и вдобавок теперь будет винить себя в произошедшем. Амадео по себе знал, насколько это разрушительное чувство, и не собирался допускать, чтобы Даниэль топил себя в этом болоте.
— Ну, Бьянка, — прошептал он, — ты за это ответишь.
Этого вечера Себастьян ждал целую неделю.
В просторной гостиной собрались пятеро — не считая охраны — и играли в так полюбившуюся ему в Китае баккара. Один исполнял роль крупье, объявляя выигрыши и проигрыши, двое ставили поочередно то на банкомета, то на игрока. Себастьян охотно играл любую роль, азарт подстегивал его, заставлял сердце биться чаще. Пожалуй, больше ничего на свете не могло разогнать его кровь сильнее, чем ощущение напряжения, которое росло с каждой секундой… пока не открывали карты.
Триумф. Триумф возносил его еще выше, триумф, доставшийся волей случая. Он не прилагал никаких усилий, чтобы взлететь — вот так просто возносился на вершину, не пошевелив и пальцем.
Разумеется, бывали и падения, но боль от них Себастьян ощущал не так явно — в конце концов, он мог позволить себе проиграть и не потерять все. Да, он ставил на кон огромные суммы, но их потеря его не особенно беспокоила. Бизнес процветал, с голоду он не умрет. Так почему бы не потратить миллион-другой на сладкое ощущение, что ему подвластен даже мир случайностей?
Вовсе не деньги радовали его при выигрыше. И не их потеря огорчала при проигрыше.
— Какая жалость, — вздохнул он, бросая тонкую сигару в пепельницу. — Сегодня карта мне категорически не идет.
— Я бы не стал так рано сдаваться, сеньор Бланко, — подобострастно заговорил Эмилио Моралес. Его бритый череп блестел в приглушенном свете ламп. — У нас впереди еще несколько партий, может статься, сеньора Суэрте приберегает свои силы для вас.
— Ах ты, беспощадный льстец. — Себастьян усмехнулся и собрал карты. — Но не могу не признать, что ты прав. Все в этом мире переменчиво, а ее благосклонность — тем более.
И моя тоже, добавил он про себя. Этот младенец Моралес быстро поднялся благодаря связям почившего отца, но сам по себе ничего выдающегося не сделал и вскоре промотал бы все доставшееся по наследству могущество, если бы Себастьян вовремя не взял над ним шефство. Жаль было бы терять такого козла отпущения. Он никогда не поставит под сомнение его авторитет и не начнет строить козни за спиной, сговариваться с противниками и прочее. Попросту не хватит мозгов и сил. Вот его отец был тем еще строптивцем, мир его праху, и мог создать много проблем, если бы так вовремя не сыграл в ящик.
— На этот раз крупье буду я! — провозгласил Фернандо Лопес и, шмыгая носом, придвинул к себе раздаточный «башмак». — А то что-то берут меня сомнения насчет честности игры…
— Считаете, я жульничаю? — оскалился Моралес. — Если бы я жульничал, делал бы это в пользу сеньора Бланко!
— Да что ты. — Лопес жевал сигару, тасовал карты и запихивал в «башмак». — В свою ты пользу делал бы, и никак иначе.
Моралес вскочил, сжав кулаки.
— Да вы…
— Сядь, — лениво протянул Арройо. — Ни к чему затевать ссору, сеньора Суэрте видит все и всех. И воздает всем по справедливости. Раздавай, — подстегнул он Лопеса.