Ничего святого (Сборник)
Шрифт:
Однажды в нашу компанию затесался симпатичный шатен, назвавшийся Х. Смитом. Он порол весьма родную чушь. Он восторгался Ницше и восхвалял Кастанеду, он злобно ругал военных, поносил H-bomb и Традиционные Американские Ц. Короче говоря, Х. Смит настырно эксплуатировал темы, которые, по мнению геморройных аналитиков из ФБР, были в нашем кругу чем-то вроде сигаретного дыма. Эти излияния он сопровождал щедрой выпивкой за свой счет. Когда я в очередной раз как следует нализался, он вызвался отвезти меня домой. «Мысль что надо», – сказал я ему и нырнул.
Вынырнув на следующее
– Ай-ай-ай, мистер Фарвуд. И зачем было так напиваться, а?
– Идите к черту, – простонал я и лишь затем рассмотрел обладателя ласкового голоса. На нем был мундир, на мундире погоны, а на погонах – целые россыпи генеральских звезд. И еще – в петлицах у него я заметил значки танкиста.
– Двести тысяч долларов в год плюс бонусы за то, что вы не будете больше посылать меня к черту, – предложил генерал.
– И все? – спросил я, пытаясь вложить в эти слова максимум иронии.
– Почти все, – невозмутимо ответил генерал. Иронию он расслышать не пожелал. «Почти все» – это пустыня Смоки, штат Невада, секретный объект «сто семь», чугунные рожи охранников и работа над проектом «Dеvil’s Рuррet». [8]
Пентагон хотел сразу всего и побольше. Чего хотел я сам, сказать невозможно. Я просто работал, получал свои бонусы в виде бутылок имени Джонни Уокера и готовился рано или поздно встретить Элен. Работать было противно. Три года кряду я ругался с военными, заигрывал с машинистками и до хрипоты спорил с Кохом-старшим, своим заместителем. Он метался по лаборатории и обзывал меня самозванцем, невеждой и мальчишкой. Он злился и брызгал слюной, но поделать ничего не мог, ведь я был любимчиком руководителя проекта – того самого танкового генерала. Генерал приказал во всем слушаться меня, даже не заметив, что я уже был на следующей ступени.
8
«Чертова кукла».
Многие спорят о том, как мы погибли. Одни говорят о гигантском метеорите, другие – о глобальном похолодании, третьи во всем обвиняют вспышку сверхновой. Я много думал об этом, еще будучи инсектом, но сейчас я твердо уверен – это не важно. Нет смысла говорить о причине нашего вымирания, значительно важнее то, что мы существовали. Особенно сейчас, когда на Земле возродился последний из нас. Он помнит все, о чем знали мы: и брачный восторг весенних ночей, и лунные блики на влажной шкуре, и великий раскол континентов, и мышиную возню первых приматов под ногами.
Теплокровным вряд ли было бы приятно узнать, с каким удовольствием мы, как будто невзначай, давили их далеких пращуров. Вот и мне было нечего больше делать в этой милитарной дыре – настало время идти дальше.
В один прекрасный день все умерли, а я пропал без вести.
Дело в том, что летом 1973 года наша работа была завершена. Мы наконец-то построили штуку, о которой мечтал Пентагон. Она была хороша
В первые пять минут полигонных испытаний она заглушила во всей округе радиосвязь, нарезала в лапшу армейских наблюдателей и навсегда заткнула глотку Коху-старшему.
Генерала с ласковым педерастическим голосом эта штука послала от моего имени в задницу и расстреляла шрапнелью.
В течение последующих двух часов она лязгала, громыхала, плевалась огнем, баловалась с реактивами в лаборатории и пускала ракеты по казармам охраны.
В конце концов она добралась до складов горючего и устроила небольшой фейерверк на зависть любому голливудскому пиротехнику.
Когда на объекте «сто семь» не осталось ни одного теплокровного, я поблагодарил ее за услуги. Эта штука тихо отошла в сторонку, блеснула вспышка, волна горячего воздуха прокатилась по вертолетной площадке, и мне стало легко и весело.
Вертолеты стояли в рядок, как новенькие, – все, кто пытался к ним добраться, были изрешечены из автоматических пушек моим беспокойным детищем. Но на самих машинах я не увидел ни единой царапины. Я выбрал себе темно-зеленый «Сикорски» армейского образца (на таких мы пижонили во Вьетнаме) и через несколько минут уже держал курс на юго-восток.
«Вообще-то они сами виноваты, – бормотал я себе, набирая высоту, – они ни за что в жизни не отпустили бы меня с объекта, не построй я им эту чертову куклу. И Кох-старший сам виноват – нечего было цепляться ко мне со своими притыренными замечаниями. И к тому же какого черта я тратил нервы во Вьетнаме? И, кстати, почему меня не отпустили в Корею, я ведь так хотел!»
Я был сильно взвинчен, но решил не огорчаться по пустякам. Тем более что впереди уже желтела трава – я подлетал к южной границе пустыни Смоки.
Я посадил вертолет у въезда в первый попавшийся городок.
Трансконтинентальное шоссе рассекало его на две одинаковые в скуке и серости части. Над домами дрожало зарево. На улицах было пустынно. Никаких признаков присутствия жителей, которые, подумал я, наверняка поголовно заняты потреблением холодного «Будвайзера», которое даже на цвет как моча.
Пейзаж дополнял огромный щит с надписью «Добро пожаловать в Уорм-Спрингс! Славный Уорм-Спрингс!». Признаться, за час пребывания в этом славном месте я не нашел в нем ровным счетом ничего славного. В пустой закусочной сандвичи были какие-то черствые, виски не в меру теплое, да и хозяин попался чересчур общительный.
– Вы никак большая шишка? – осведомился он, с назойливым интересом оглядывая меня с ног до головы.
– Да, здоровенная, – небрежно бросил я.
– Тогда, может, скажете, что заглушило утром телевизор?
– Скажу, – ответил я. – Это вторжение.
– Да ну? – ужаснулся хозяин. – И что же теперь?
– Посмотрим. Ситуация критическая.
– Разве тяжело справиться с какими-то краснорожими марсианами?
– С марсианами справились бы, но это не марсиане.
– А кто же это?