Ничей современник. Четыре круга Достоевского.

Волгин Игорь Валентинович

Но остережёмся делать поспешное заключение, будто неудовольствие Ратынского не простиралось далее бекеши и модных сапог назойливого рассыльного. Иначе неожиданным покажется следующее глухое признание в мемуарах того же Александрова: «Однако Фёдору Михайловичу, как автору, доводилось-таки, хотя и редко, испытывать неприятности по поводу более или менее крупных цензорских помарок. Бывало и так, что цензором запрещалась целая статья, и тогда начинались для Фёдора Михайловича хлопоты отстаивания запрещённой статьи: он ездил к цензору, в цензурный комитет, к председателю главного управления по делам печати, – разъяснял, доказывал… В большей части случаев хлопоты его увенчивались успехом, в противном же случае приходилось уменьшать объём номера…» [205] Эти общие замечания Александрова вполне конкретно расшифровываются в записках к последнему самого Достоевского:

«Михаил Александрович, цензор главу 2-ю запретил. Еду в Цензурн<ый> комитет» [206] .

205

Русская старина. 1892. Апрель. С. 207.

206

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29₂. С. 138. То же: Достоевский Ф. М. Письма. Т. 4. С. 308. По мнению А. С. Долинина, речь идет об апрельском выпуске 1876 г.

Летом 1876 г., вернувшись из-за границы, Достоевский заехал на несколько дней в Старую Руссу, где находилась его семья. Там автор «Дневника» приводит в порядок свои записи, предназначавшиеся для сдвоенного июльско-августовского выпуска, и перебеленный текст высылает небольшими частями в типографию. Но с «Дневником» на сей раз происходят явные метаморфозы, и 23 августа Достоевский справедливо укоряет своего метранпажа: «А что же я Вам напишу насчёт цензурных вымарок, если я их не видал? Нечего делать, печатайте как есть без меня. И не грех Вам не писать мне, что именно вымарано? Вы пишете: часть главы, но которая? И много ли? Теперь, до приезда в Петербург, день и ночь буду думать, как на угольях» [207] . Через день взволнованный и недоумевающий писатель добавляет: «Вся беда в том, что не знаю, что именно запрещено цензурою, в какой главе и какой номер» [208] .

207

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29₂. С. 122.

208

Там же. С. 123.

До настоящего времени имела место некоторая путаница: что же именно было запрещено в июльско-августовском выпуске 1876 г.? [209] Уже после выхода номера Достоевский писал одной своей корреспондентке: «Цензура выбросила печатный лист в самые последние дни…» [210] Хотя, по-видимому, многое удалось отстоять, на сей раз красные цензорские чернила, несомненно, оставили на живом теле «Дневника» глубокие следы. Но какие и где?

При всём уважении к таланту

209

Ср. воспоминания М. А. Александрова в «Русской старине» (1892. Май. С. 301) с комментарием А. С. Долинина (Достоевский Ф. М. Письма. Т. 3. С. 371).

210

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29₂. С. 125.

Нам удалось найти перебеленный рукой Достоевского автограф неизвестной главки июльско-августовского выпуска «Дневника» 1876 г.: иными словами, наборную рукопись, хранящуюся в Российской государственной библиотеке. Теперь, после находки этого отрывка, мы в состоянии совершенно определённо установить его место в архитектонике всего выпуска. Отрывок помечен цифрой II и следует сразу же за словами: «…я, дескать, читаю, оставьте меня в покое». Но этими словами в опубликованном тексте оканчивается первая малая главка первой большой главы. Следовательно, выпущенный текст, озаглавленный «Нечто о петербургском Баден-баденстве», являлся не чем иным, как второй главкой первой большой главы. На автографе этой главки имеются следы типографской краски: значит, текст побывал в типографии и был запрещён Ратынским уже в корректурных листах. И рассеянность Александрова, позабывшего упомянуть именно о запрещении главки «Нечто о петербургском Баден-баденстве», вызвала вышеприведённые сетования писателя [211] .

211

Подробнее:

Фрагменты «Дневника писателя» / Публ., вступ. ст. и коммент. И. Л. Волгина // Литературное наследство. Т. 86. М., 1973. См. Приложение.

Но на этом злоключения июльско-августовского выпуска не окончились. 27 августа Ратынский пишет Достоевскому записку, которую, по-видимому, он прилагает к возвращаемой им корректуре:

Будьте так добры, многоуважаемый Фёдор Михайлович, исключите из этой корректуры выражения «отцы отечества» и «похабность». Сия последняя, пожалуй, сойдет, но «отцы отечества», начинающиеся с тайных советников, под цензурою немыслимы. Вы легко найдёте другое, соответствующее выражение, не испортив прекрасной Вашей мысли, а меня этим чувствительно обяжете.

Искренно уважающий Вас Н. Ратынский.27 августа 1876.

Вместо «отцы отечества» нельзя ли хоть столпы отечества или что-нибудь в этом роде? На похабность можно махнуть рукою, но и её несколько смягчить следовало бы [212] .

В этой записке речь идёт о второй малой главке третьей большой главы июльско-августовского «Дневника». Его автор внял мягко-директивной просьбе своего «шефа» и переменил название главки, которое звучало теперь так: «На каком языке говорить будущему столпу своей родины?» [213] Соответственно был изменен и сам текст: «О, конечно, карьера его не пострадает: все эти – родящиеся с боннами предназначаются своими маменьками непременно в будущие столпы своей родины и имеют претензию, что без них нельзя обойтись… Столпом своей родины он будет, конечно, ему ли не дослужиться…» [214] Пойдя навстречу требованию цензора, Достоевский смягчил политическую и социальную заострённость первоначального варианта.

212

РГБ. Ф. 93. Разд. II. Картон 8. Ед. хр. 16. Письмо № 2. Л. 1.

213

Достоевский Ф. М. ПСС. 3-е изд. Т. 10. СПб., 1888. С. 256 (далее – Дневник писателя за 1876 г.). Даём «усечённый» текст «Дневника» по одному из старых изданий. В последнем Полном (академическом) собрании сочинений Достоевского восстановлены доцензурные варианты. См.: Дневник писателя. 1876. Июль – август (На каком языке говорить отцу отечества?) // Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 23. С. 80–84; варианты см.: Там же. С. 263–266.

214

Дневник писателя за 1876 г. С. 260–261.

Между тем злоключения июльско-августовского «Дневника» продолжались. 29 августа Достоевский, посылая в типографию очередную часть текста «Дневника», сообщает метранпажу: «Многоуважаемый Михаил Александрович, к Ратынскому письма не прилагаю, но зато исправил всё по его желанию и указанию. Если надо будет, то поеду к нему сам» [215] . Здесь необходимо исправить одну неточность, которая со слов Александрова перекочевала в позднейшую литературу. Публикуя вышеприведенные слова Достоевского в «Русской старине» через 16 лет после описываемых событий, Александров делает к ним такое примечание: «Это говорится о статье под названием “Земля и дети”» [216] . В комментариях к третьему тому писем Достоевского А. С. Долинин воспроизвёл это свидетельство Александрова.

215

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29₂. С. 123.

216

Русская старина. 1892. Май. С. 302.

Нам представляется, что метранпажу просто изменила память. Ведь главка «Земля и дети» относится к четвёртой главе выпуска; Достоевский же имеет в виду скорее всего первые три главы. Сообщив, что он исправил «всё», писатель тут же продолжает: «Дальнейшую рукопись (глава четвертая, III и IV) при сем прилагаю…» [217]

217

Достоевский Ф. М. ПСС. Т. 29₂. С. 124.

Конец ознакомительного фрагмента.