Ничто не случайно
Шрифт:
Нынешние люди, говорили они, требуют максимального комфорта и безопасности. Не станешь же ты им платить за то, чтобы они поднялись в воздух на биплане, которому сорок лет от роду, да еще с открытой кабиной, позволяющей ветру забрызгивать их маслом… а ты еще хочешь, чтобы они тебе платили за все эти неприятности? Ни одна страховая компания, даже сам лондонский Ллойд не возьмется страховать такую затею ни одним центом меньше, чем за тысячу долларов в неделю. Развлекательные полеты, как же! Опустись на землю, приятель, на дворе у нас 60-е годы.
– Что ты думаешь насчет прыжка? – спросил Стью и рывком вернул меня в послеполуденный Рио.
– Поздновато, пожалуй, – сказал я, и бродячие пилоты, и голоса пророков растаяли без следа. – Но, черт побери, денек тихий. Попробуем.
Спустя минуту Стью стоял в полной готовности, высокий и серьезный, приладив на спине крепления парашюта, перебросив запасной парашют на грудь, швырнув свой шлем на переднее сиденье, готовый выполнить свою часть работы. Похожий на массивного, неуклюжего водолаза, весь в пряжках и нейлоновой паутине поверх ярко-желтого комбинезона, он забрался в переднюю кабину и закрыл дверцу.
– Порядочек, – сказал он, – поехали.
Мне стоило больших трудов поверить, что этот паренек, пышущий внутренним огнем, выбрал изучение зубоврачебного дела. Дантист! Надо нам будет как-нибудь убедить его в том, что в жизни есть нечто большее, чем сомнительная надежность зубного кабинета.
Спустя минуту мы рванулись с земли в воздух. Совершенно неожиданно я запел Рио Риту, выговаривая ее как Райо Рита. Я знал только часть первого куплета этой песенки и повторял его раз за разом, пока мы набирали высоту.
Стью выглянул за борт с какой-то странной слабой улыбкой, думая о чем-то очень далеком.
Рита… Райо Рита… ни… чего… нет нежнее… Рита… О Рита. Мне пришлось вообразить сквозь рев мотора все саксофоны и ударные.
Будь я на месте Стью, я бы не улыбался. Я бы думал о земле, ожидающей меня внизу.
На высоте 2500 футов мы развернулись против ветра и полетели прямо над аэропортом. Райо Рита… тра… ля… ля… о Рита… Моя-девочка-и-я-о-Рита… Стью возвратился из одному ему ведомых краев и начал всматриваться вниз через борт кабины. Затем, не отводя взгляда, он выпрямился на сиденье и аккуратно выпустил за борт яркий бумажный шарик. Он чуть коснулся хвоста, развернулся в длинную красно-желтую полосу и зазмеился вниз. Я сделал круг, набирая высоту, а Стью пристально следил за бумажной полоской.
Когда она упала на землю, он кивнул и коротко мне улыбнулся. Мы снова взяли курс на аэропорт на высоте 4500 футов. Меня передернуло при одной мысли о необходимости выпрыгнуть из самолета. До земли было очень далеко.
Стью открыл дверцу своей кабины, пока я снижал скорость биплана, чтобы немного ослабить для него удар ветра. Странное это было чувство – наблюдать, как пассажир выбирается с переднего сиденья на крыло и готовится прыгнуть, в то время как мы находимся в миле над землей. А он как раз и собирался это проделать, и я немного за него побаивался. Существует громадная разница между бойкой болтовней о прыжках с парашютом, стоя на земле, и самими прыжками, когда стоишь на крыле, борясь с ветром и глядя сквозь пустой, пустой воздух на крошечные деревья, дома и тончайшую вязь дорог на поверхности земли.
Но Стью сейчас было не до этого. Он стоял на резиновом покрытии крыла лицом к хвосту самолета, дожидаясь, когда цель окажется в поле его зрения. Одной рукой он держался за падкое, другой – за край кабины. Он явно наслаждался этим моментом.
Затем он увидел то, что хотел: центр травяной взлетной полосы и едва различимый с высоты ветровой конус. Он наклонился ко мне и сказал: «ИДУ ВНИЗ». А потом попросту исчез.
На крыле, где он стоял, было пусто. Только что был здесь, разговаривал, и вот его нет. На секунду я даже усомнился, был ли он вообще в самолете.
Я посмотрел через борт вниз и увидел его крохотную фигурку, стремительно летящую к земле с раскинутыми в стороны руками. Но это было больше, чем падение. Намного быстрее, чем падение. Он несся к земле, словно выстреленный из пушки. Я довольно долго прождал, пока из крохотного крестика он не превратится в круглое пятнышко. Но парашют не раскрылся. Не очень-то приятно было дожидаться этого парашюта. После томительно долгой паузы я понял, что он вообще не раскроется.
Самый первый прыжок в нашем маленьком цирке, и отказ парашюта. Я почувствовал внезапный холод. Его тело могло быть вон тем пятнышком в форме листа у рощицы, окаймлявшей аэропорт, либо другим – возле ангаров. Проклятие. Мы потеряли нашего парашютиста.
Я не чувствовал жалости к Стью. Когда он занялся прыжками с парашютом, он знал, каковы ставки. Но всего секунду назад он стоял совсем рядом на крыле, а сейчас там была пустота.
Должно быть, его главный парашют отказал, а запасной он не успел раскрыть вовремя. Я потянул на себя ручку газа и начал по спирали спускаться вниз, присматриваясь к тому месту, где он исчез. К своему удивлению, я не был потрясен, не испытывал укоров совести. Была лишь досада, что это случилось именно так, в самом начале лета. Вот вам и зубной врач.
В этот момент далеко подо мной парашют раскрылся. Он возник так же мгновенно, как Стью исчез с моего крыла, и внезапным бело-оранжевым грибом медленно поплыл в воздухе, понемногу дрейфуя с ветром.
Он жив! Что-то там произошло. В последний момент ему удалось выпустить на ветер запасной парашют, за одну секунду он выкарабкался из объятий смерти, потянул кольцо и остался жить. Теперь он вот-вот коснется земли с уже готовым жутким рассказом и заявлением, что больше ни за что прыгать не станет.
Но хрупкий разноцветный гриб еще долго парил в воздухе.
Мы с бипланом спикировали поближе к нему под громкое пение расчалок, и чем ближе мы подлетали к нему, тем выше он оказывался над землей. Мы вышли из пике на высоте 1500 футов и облетели вокруг маленького человечка, болтающегося на стропах под огромным трепещущим нейлоновым куполом.
У него был запас высоты. Никаких неприятностей не было, и опасности никакой тоже не было!
Раскачивающаяся под нейлоном фигурка помахала мне рукой, я в ответ покачал крыльями, радуясь и недоумевая, как он мог остаться в живых.