Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2
Шрифт:
Мы никогда не брали с собой тарелок или ножей. Когда нужно было поесть, учитель выбирал пару плоских камней и выкладывал на них еду. Мы всегда ели руками. Он очень тщательно выбирал подходящий камень. Иногда он по пятнадцать минут проводил у реки, выискивая и отбраковывая потенциальные «тарелки».
Для меня это были экстатические дни. Простая, тихая радость была в этой жизни, которой я никогда не жила до этого.
В определенный момент Пападжи и Мира решили пожениться. Пападжи должен был осознавать, что этим он нарушал и традицию, и закон, поскольку Видъявати, женщина, на которой он женился около 1930 г., была жива и жила в Лакнау. История знает множество случаев, когда индусы брали себе вторую жену, но в последнее время такие браки стали считать социально
У Пападжи никогда не было близких отношений с Видьявати. Несмотря на то что он всегда охотно помогал ей деньгами, с 1950-х гг. он проводил мало времени в своем доме в Лакнау. Часто, возвращаясь в Лакнау, он предпочитал останавливаться у своих родителей или преданных, которые жили в других частях города.
Несмотря на то что Видьявати видела много необыкновенных трансформаций на сатсангах, которые проходили в ее доме, она никогда на самом деле не верила, что ее муж: был настоящим гуру. Она иногда говорила о чудесном безмолвном присутствии Романы Махарши, но никогда не упоминала, что что-то подобное было во время сатсангов Нападжи. Она в любое время дня и ночи покорно обслуживала нескончаемый поток преданных, которые приходили к нему, но казалось, что она всегда считала своего мужа не кем иным, как несносным и порою безответственным кормильцем, который должен был обеспечивать ее всем необходимым в хозяйстве.
Я спросил Нападжи об этой стороне его жизни.
Вопрос: Что думала Ваша семья, и в особенности Ваша жена, о Вашем бродячем образе жизни? Сколько из них считают Вас просто членом семьи, а сколько обращаются с Вами как с джняни?
Пападжи: Никто из моей семьи не принял мое поведение. Моя жена больше всех страдала из-за этого. По ее мнению, я вел себя безответственно. С начала 1940-х гг. я всегда ставил на первое место свою духовную деятельность. Я подал в отставку с военной службы, чтобы найти гуру который мог бы помочь мне увидеть Бога, поскольку я думал, что это важнее всего в жизни. Моя жена так не считала. С ее точки зрения, я должен был работать, чтобы обеспечить семью, а вместо этого я шатался по всей Индии и тратил деньги на безуспешные попытки найти гуру, который мог бы мне помочь. Она никогда не понимала и не разделяла моей страстной жажды Бога. Она думала, что я просто ленив и потакаю своим желаниям.
Когда я возвращался домой, она начинала сердиться на меня и требовала ответа, кто, по моему мнению, должен обеспечивать ее и детей, если я не утруждаю себя работой.
«Как ты собираешься дать им образование? Как ты собираешься их кормить? Как ты собираешься женить и выдавать их замуж, если у нас нет денег? Ни одна семья не захочет принять их, как только они узнают, что их отец безработный и тратит все свое время и деньги на нескончаемые паломничества».
Я отвечал ей: «Все уладится. Не беспокойся. Бог заботится о нас. Он даст нам все, что нам нужно».
Подобные ответы злили ее еще больше.
Когда я собирал материал для этой части книги, я спросил Пападжи, не хочет ли он рассказать Мире о своем браке. Он предоставил голые факты, отказавшись объяснять или каким-либо образом дополнять их.
Мы решили пожениться, когда были в Харидваре. Я привел Миру в храм Арья Самадж и попросил тамошнего священнослужителя провести церемонию. Он был не уверен, что ему разрешено венчать индусов с иностранцами, поэтому попросил меня взять письменное разрешение министерства внутренних дел Индии и посольства Бельгии. Я знал, что получить эти документы было бы долгим, сложным делом, поэтому мы решили провести нашу собственную церемонию на берегу Ганги. Я добыл копию описания церемонии венчания, мы с Мирой отправились на берег реки и я самолично провел эту церемонию.
Мы произнесли положенные клятвы, надели гирлянды на шею друг другу, а затем совершили омовение в Ганге как последнюю процедуру освящения брака.
Несмотря на то что это может выглядеть как простой обмен клятвами, для индусов это церемония заключения брака. Брачные церемонии могут быть долгими и сложными, а могут быть короткими и простыми. Церемония венчания, которая включает в себя всего лишь обмен клятвами и гирляндами, считается законной в Индии.
Когда я спросил Миру об этом событии, она подтвердила слова Пападжи и сказала, что они впоследствии подтверждали свои клятвы, когда оказывались одни на берегу Ганги.
Женитьба на Мире разочаровала многих индийских преданных Пападжи, и многие из них перестали приходить к нему. Я никогда не слышал, чтобы Пападжи говорил о том, что заставило его следовать выбранному курсу, однако несколько раз я слышал от него, что он не может выбирать, что ему делать или чего не делать, поскольку эта способность полностью у него отсутствует. Он сказал это в 1994 г., рассказывая о том, как люди ведут себя после просветления.
Нет ничего, что можно было бы делать, и нет ничего, чего можно было бы не делать. Что можно делать в этом состоянии? Ничего. Все, что вы делаете после просветления, – это только ваша реакция на внешние обстоятельства. «Стоит ли мне делать это или то?» – это вопросы, которые рождаются в непросветленном уме. Когда ум исчезает, такой вопрос не может даже возникнуть. Я будет заставлять тело совершать различные действия, и все эти действия будут правильными и совершенными, поскольку они внушены Я. Ум не станет вмешиваться и решать, правильны ли эти действия, потому что ума уже не существует. Просветление кладет конец всем спорам о правильности тех или иных действий. Проблемы поведения и морали – это проблемы ума, принимающего решения. Они не возникают в Я. Это трудно понять, поскольку через понимание невозможно испытать то, о чем я говорю. Это состояние нельзя описать, нельзя представить себе, к нему невозможно прикоснуться.
Я снова возвращаюсь к деятельности Пападжи в Ришикеше в конце 1960-х гг.
Когда Пападжи после ухода на пенсию обосновался в Ришикеше, это был тихий городок с консервативными порядками, но очень сильно изменился в течение первых двух лет после того, как он поселился там.
В конце 1960-х Ришикеш наводнила целая толпа людей с Запада, по большей части молодежи. Они выглядели как садху, а некоторые из них и вели себя как садху. Ходили с длинными волосами и бородами, носили тилаки и четки из рудракши, и даже проводили время в медитациях на берегах Ганги. Профессор Тимоти Лири, который в 1960-х гг. популяризировал ЛСД, посетил Ришикеш и объявил его «раем на земле». Его слова распространились на Западе, и вскоре город наводнила толпа хиппи, которые принимали ЛСД и курили гашиш. В течение года иностранцев в некоторых ашрамах стало больше, чем индусов.
Все это время я проводил большую часть времени, сидя на берегу Ганги. Некоторые из этих людей подходили ко мне и рассказывали, какая замечательная вещь ЛСД. Некоторые их опыты были весьма впечатляющими. Один молодой человек, который принял ЛСД перед тем, как прийти ко мне, описывал свой опыт под действием наркотика. Хотя он не обладал духовными познаниями, некоторые вещи из тех, что он рассказывал, были словно бы взяты прямо из Упанишад. Другие люди рассказывали мне, что во время психоделических сеансов они входили в такое состояние, в котором внезапно обнаруживали, что обладают знанием всех мировых священных писаний.