Ничтожный владыка демонов
Шрифт:
Тамира подбежала к облокотившемуся на шикарную иномарку парню и чмокнула его в щеку. Несмотря на мороз, он был одет в тонкую черную кожанку и серую футболку, под которой можно легко пересчитать кубики пресса. Разворот плеч шире, чем три меня, а если добавить почти двухметровый рост и модельную внешность, то мне можно идти вешаться от зависти.
— Хороший воин, хоть и молодой. — проскрипел зубами демон. — Не смотри долго, он может меня почувствовать.
— Он тоже из таких, как ты?
— Из таких, как ты, —
Дома ждал сюрприз — абсолютно пустой холодильник и шкафчики для крупы.
— Раз ты такой самостоятельный, то и питайся сам, — на мою возню заглянула мамка. — Скотина неблагодарная.
Пришлось тащиться в магазин. Денег у меня осталось немного, а если на них питаться месяц, то вообще кранты. Демон озвучил необходимые продукты, где обнаружилось вырезка из говядины, индейка или курица. Взял филе цыпленка. Еще овсянка, гречка, яйца, капуста. Пришлось раскошелиться на соль, сахар, масло. В итоге — денег осталось еще на одну такую закупку.
— Бля, еще за интернет платить, — запоздало вспомнил я.
— С заработком проблема легко решается, есть вариант, — утешил меня демон. — Я как раз приметил дом одной ведьмы, сможешь напроситься помощником.
— Помощником? К ведьме? Они реально существуют? — спросил я. — Типа реальные старухи, с шляпами, метлами, и отваром из жаб?
— Ты что тупеешь от эйдоса? Какие шляпы? — удивился Дан. — Хотя отвар из жаб не исключаю.
— Ладно, тогда другой вопрос. Точнее два. Что за демон, подменивший мое письмо и кровь сатира?
— Ты съел эйдос демонического пса, значит стал сильнее, стал выделяться на фоне обычных людей и, объявился охотник тобой полакомиться, — сказал Дан. — Какой-нибудь мелкий туповатый демон, слишком трусливый, чтобы напасть в лоб. А про кровь сатира. Эти козлики с удовольствием драли не только нимф, но и человеческих женщин. Тем, что посчастливилось выжить, иногда удавалось родить ребенка.
— Что значит посчастливилось выжить? Сатиры их убивали? — сглотнул я.
— Ну надо же чем-то вино закусывать, — расхохотался демон. — Привыкай, что в мире демонов все хотят тебя сожрать. Так строится иерархия власти.
Без аппетита после поужинав вареной грудкой и овсянкой, я приготовил отвар и полчаса просидел за чтением, пока глаза не начали слипаться.
Потом прилег на кровать, и почти сразу затрещал будильник. Попытка сходу встать провалилась. Мышцы трещали, болели и ныли при любом движении, особенно ноги.
— Одевайся, — в комнату заглянула мамка.
Точно. Надо же бабку забрать из больницы. Одевание носков и штанов превратилось в настоящую пытку, а ходил я исключительно на прямых ногах.
— Ты чего как инвалид? — подозрительно спросила мать по дороге. — Дотренировался?
Я отмалчивался, хлебая горячий отвар, налитый в бутылку. Демон сказал, что должно полегчать, но даже небольшой спуск приносил жуткое неудобство.
— Иди нормально, уже люди косятся, спортсмен хренов, — постоянно нудила мамка. — Дурью маешься. Забыл, как дед гирю на плечо себе уронил? И ты такой же криворукий, только покалечишься. Больше никаких секций, понял?
Бабка ждала нас в холле больницы. Среди сверкающей белой плитки, мягких пастельных стен и деревянных кадок с фикусами, одетая в растянутую кофту, потертые коричневые сапоги выше колен и болотно-зеленую куртку она смотрелась, как гнойник.
С первого взгляда становилось понятно, что старуха малость поехала — тупой, немигающий взгляд и непрерывно шевелящиеся губы, будто перешептывающиеся с невидимым собеседником.
За спиной бабки тянулась густая косматая тень, похожая на огромную черную гусеницу.
— Это сонник, — предвосхитил мой вопрос демон. — Обычно насылает ночные кошмары, дурные мысли. Но может забраться в больного человека, погружая его в непрерывный жуткий сон, и питаясь страхом и ужасом. Паршивая участь, что сказать.
— Мам, ты как?
Старуха медленно повернула голову. Черные глаза таращились в пустоту, а сонник стал еще больше в размерах, заняв пол стены.
Он смотрит на меня. Я кожей чувствовал недоброжелательное внимание, исходящее от твари.
— Заметил, — хмыкнул демон. — Но пока он в старухе, нам ничего не грозит. Наверное.
Мать взяла бабку под руку, а мне достались пакеты с вещами. Из них откровенно пованивало испортившейся едой. Я заглянул внутрь и вздрогнул. Зеленоватая каша вперемешку с длинными червями макарон, оплывшие кубики картошки, белые вкрапление риса, напоминавшие личинки, — все давно сгнило.
У меня закружилась голова от вони. Мерзкий запах шел не только из пакета, но и от самой бабки. Несло мочой и жуткой кислятиной давно немытого тела.
— Надо выкинуть это дерьмо, — я приоткрыл пакет.
— Дома разберемся, — нервно сказала она.
Старуха почти не реагировала на нас или окружающую обстановку, послушно переставляя заплетающиеся ноги. Я плелся в двух шагах позади с двумя пакетами отбросов, пытаясь не обрыгаться.
Все стало еще хуже, когда мы зашли в автобус.
— Привет, — со мной быстро поздоровалась однокурсница.
Вторая, ее подруга даже не подняла голову. Мы так-то почти незнакомы, учимся в разных группах, только на некоторых парах пересекаемся.
— Привет, — тихо сказал я, чувствуя, как запунцовели уши.
— Твоя подружка? — громко спросила мать, заставляя сердце остановиться. — Или девочка?
— Однокурсница, — буркнул я.
От стыда, я был готов выпрыгнуть в окно, разбив его собой. Мать с бабкой сели, а однокурсницы стояли в метре от них, возле поручней.