НИДЕРЛАНДСКИЙ И БЕЛЬГИЙСКИЙ ДЕТЕКТИВ
Шрифт:
— Дигиталин, или так называемый кардий… является средством от болезней сердца. В его основе — вытяжка из листьев наперстянки, ядовитого растения, которое растет у нас в больших количествах, опасно для жизни.
Фледдер задумался.
— Как же этот дигиталин очутился в теле Сюзетты де Турне?
Де Кок смахнул дождевые капли с лица.
— На этот вопрос, — мрачно бросил он, — я когда-нибудь дам ответ…
17
Люсьенна Лакруа оказалась красивой
Молодая женщина переводила недоверчивый настороженный взгляд с де Кока на Фледдера и обратно.
— Что вам угодно? — не слишком любезно обратилась она к ним.
Де Кок обвел комнату рукой.
— Директор банка сказал, что мы можем воспользоваться этим помещением, чтобы спокойно побеседовать с вами.
Она продолжала стоять все в той же боевой позе — скрестив руки на груди и чуть-чуть расставив ноги, и с вызовом глядела в лица непрошеных посетителей.
— Почему я должна беседовать с вами? — спросила она. — Честно говоря, у меня нет ни малейшего желания.
Де Кок пропустил мимо ушей эту колкость и указал ей на стул из гнутых алюминиевых трубок.
— Присядьте, — сказал он дружелюбно. — Уверяю вас… мы действуем из самых лучших побуждений.
Люсьенна Лакруа покачала головой.
— Предпочитаю никогда не иметь дел с полицией, и особенно с амстердамской, после того, как однажды меня оштрафовали за…
Она умолкла, не закончив фразы.
— Искренне сожалею, но я тут ни при чем. — Де Кок снова указал на металлический стул. — Прошу вас сесть, уверяю вас, так будет лучше.
Уступая его настоянию, она села, положив ногу на ногу. Де Кок уселся напротив, опустив шляпу на ковер. Фледдер продолжал стоять, привалившись спиной к стене, на которой красовалась какая-то безобразная абстрактная мазня.
Седой инспектор наклонился к молодой женщине.
— Ваш брат побывал сегодня утром у нас в полицейском управлении.
— Пьер?
Де Кок кивнул.
— Он приехал из Неймегена по просьбе вашей тети Синтии де Ламотт.
— Для чего?
— Тете Синтии нужно было алиби.
— В связи с чем?
— В связи с убийством Сюзетты де Турне.
В глазах Люсьенны Лакруа мелькнул испуг.
— Но это же глупо! — вскричала она. — Сюзетта — ее собственная дочь! Боже, и при этом Пьеру пришлось еще позаботиться о ее алиби…
— Для этого он и приехал, — подтвердил де Кок.
Люсьенна Лакруа покачала головой.
— Что-то они все темнят, это наше семейство. Я лично стараюсь держаться от них по возможности дальше. Потому-то и переехала в Цейст. Но Пьер прямо-таки увлечен всей этой детективной историей, по-моему, он находит в ней даже какое-то странное удовольствие.
Ее лоб прорезала глубокая морщинка.
— Неужели тетю Синтию в самом деле подозревают в убийстве Сюзетты?
— Во всяком случае, точно так же была одета женщина, которую видели в купе
— Темно-коричневый костюм из плотного твида и бежевая блузка с воланами?
Де Кок посмотрел на нее с удивлением.
— Откуда вам это известно?
Люсьенна Лакруа рассмеялась.
— Тетя Синтия постоянно носит его.
Де Кок перешел к другому:
— Вы знали, что вашей двоюродной сестре Сюзетте угрожали по телефону?
Люсьенна Лакруа покачала головой.
— Нет. Я только на этой неделе узнала от Пьера, а ему тетя Синтия все рассказала.
— Насколько мне известно, вам тоже угрожают по телефону?
— Это Пьер вам сказал?
— Да.
Люсьенна Лакруа порывисто вздохнула.
— Зачем? Для чего ему это понадобилось? Не нужно было этого делать, я не хочу никаких расследований! Терпеть не могу возни вокруг меня. А этих телефонных звонков я не боюсь, я сумею за себя постоять!
— Сюзетта тоже могла за себя постоять?
Люсьенна Лакруа безнадежно махнула рукой.
— Сюзетта… ничуть. Это была кроткая голубка, изнеженное существо, родители растили ее в ватке, от всего оберегали.
— А вы совсем другая…
Люсьенна Лакруа крепко сжала губы.
— Мне пришлось рано встать на собственные ноги. В детстве совсем не баловали меня и я была ко всему готова. Привыкла не доверять людям.
Де Кок сдвинул брови.
— В том числе… и своим близким? — спросил де Кок.
Люсьенна Лакруа решительно кивнула.
— У меня есть на то веские причины. Я думаю, они точно знают, из-за чего убили Сюзетту.
Де Кок резко подался вперед.
— Что?! — почти крикнул он.
Но Люсьенна Лакруа невозмутимо продолжала:
— Только не хотят об этом говорить… Я же уверена, что они знают, чьих рук это дело.
Де Кок проглотил ком в горле и каким-то театральным жестом протянул к ней руки, словно умоляя о чем-то.
— Подведем итоги… — хрипло сказал он наконец. — Вы считаете, ваша семья знает, кто убил Сюзетту. Знают и мотивы убийства…
Лицо Люсьенны Лакруа словно окаменело.
— Они знали это уже после убийства Стеллы.
Все еще находясь под впечатлением рассказа Люсьенны, оба инспектора покинули банк и с Кайзерсграхт свернули на Раадхаюсстраат. Дождь усилился. Де Кок остановился перед витриной фирмы «Моолхейзен и сын» и, защищенный глубокой нишей от дождя, стал рассматривать собственное отражение в стекле — нелепую мешковатую фигуру в поношенном мокром плаще.
Инспектор снял шляпу и, рассеянно улыбнувшись, провел рукой по волосам. Да, он поседел… расследуя все эти годы бесконечные преступления. Бывали в его жизни моменты, когда он испытывал чувство удовлетворения, ибо считал, что кое в чем смыслит и неплохо разбирается в людях, но в общем-то он был скорее пессимистом и самодовольство не было ему свойственно, хотя немного уверенности в себе ему бы, наверное, не повредило. Де Кок снова нахлобучил на голову шляпу и взглянул на отраженного в витрине Фледдера.