Никак иначе
Шрифт:
— Да не хочу я спать!
— А чего ты хочешь? Трахаться? — зарычал он.
— Да хочу трахаться, — не растерялась я, и поднялась с кровати. — И если ты не в состоянии, то я пойду к Саше…
— Никуда ты не пойдёшь! — взревел он, и схватил меня за локоть, прижал к себе, склонившись всей своей мощной фигурой.
Мне реально стало страшно, такой пугающий он был.
— Никуда! Поняла!
— Кир ты меня пугаешь, — пропищала в ответ.
— Просто, делай, как я говорю, зеленоглазая, — снова его голос сорвался на хрип, рука заметно расслабилась, и я осела на
— Почему? Ты передумал меня делить с другом? — спросила прямо, чего уж.
Он прикрыл глаза, и глубоко, пару раз вздохнул, а потом вышел. Не ответил, но само по себе это и послужило ответом.
Я сидела на кухне, помешивая свой любимый латте, и поглядывала в окно. Всю ночь практически не спала. Ждала Кирилла, Сашу. Прислушивалась к голосам. Пару раз выбегала к лестнице. Но ничего не происходило, было тихо, от этого ещё более волнительно.
Миллионы версий поведения Кирилла крутились в голове. Миллионы вопросов. Но кому всё это излагать, если рядом никого, и отвечать никому.
Так и проворочалась всю ночь, отрубилась под утро, пока меня не разбудил будильник.
Сходив в душ и немного взбодрившись, потопала в кухню, бодрится дальше, уже с кофе. Надо было двойной эспрессо пить, а не латте.
Мужчины, судя по всему, уже уехали по делам, потому что в доме царила тишина, и я так и сидела, закутавшись в пушистый халат, и смотрела бездумно в окно, просто отсчитывая время, которое осталось до сборов на работу. Думать, о том, что я продумала всю ночь, не было сил совершенно. Совершенно точно при первой же возможности призову Кирилла к ответу, вот и всё.
— Доброе утро, — в кухню вошёл Саша, весь взмокший, в одних только тренировочных штанах. Видимо он был в спортзале.
Я вздрогнула, и он усмехнулся, увидев это.
— Прости, не хотел напугать, — он приложился к бутылке с водой жадно делая большие глотки, и проливая, и на без того взмокшую грудь, капли. Я следила за ними. Они катились по резкому подбородку, как всегда начисто выбритому, по сильной шее, на которой дергался кадык, в такт глоткам. По широкому разлёту ключиц, по накачанным грудным мышцам, где сияло солнце, переплетая лучи, с терновыми побегами, и светлыми волосками, которые клином уходили вниз, на четко проработанные мышцы живота, на низко посажанную резинку штанов, и ниже.
— Я просто, думала, что вы уехали, — наконец обрела я дар речи, и подняла взгляд к его лицу.
— Кир уехал, — Саша отставил бутылку, продолжая наблюдать за мной.
Я спустила вниз ноги, до этого поджатые под себя, и немного выпрямилась.
— Я не понимаю, что на него нашло, — я тоже не сводила с него глаз.
Его светлые волосы сейчас были взлохмачены, а зелёные глаза прищурены, на губах блуждала усмешка. Вообще я искала возможные следы, их драки. Кирилл вчера был просто неадекватным, Но их не было, видимо, как и самой драки.
— Мы разберёмся, конфетка, не переживай, — он скользнул ближе, каким-то совершено хищным движением, и я немного подалась назад, запрокинула голову, когда он навис надо мной. Его разгорячённый аромат, тут же накрыл меня
— Я просто, не хочу, чтобы вы ругались из-за меня, — пробормотала, сглатывая, совершенно очевидно волнуясь от его близости.
— Мы не в школе, конфетка, разберёмся, — снова пообещал он, и скользнул костяшками по моей скуле. Нежно, невесомо, так как умел только он. — Тебя это не коснётся.
— Саш, ну как же не коснётся? — я накрыла его руку, и потёрлась щекой, о шероховатую ладонь.
— Иди лучше ко мне, — хрипнул его голос, и он подтянул меня вверх, вынуждая встать.
Я тут же потянулась к его губам, притягивая сама за шею. Его вкус был солёный, терпким, и мне было мало. Я хотела и дальше исследовать его рот, лаская языком твердые губы, поглощать это разгорячённый аромат, пахнуть им, пропитываться. И застонала, когда он отстранил меня.
— Саш!
— Тш-ш-ш, не торопись, — он погладил моё лицо, прошёлся пальцами по припухшим губам, спустился на шею, и потянул в стороны полы халата, обнажая меня. Я подавилась вздохом, когда его такие нежные пальцы, совсем не нежно накрыли мою грудь, и сдавили соски, выкручивая их. С губ сорвался стон, а спина непроизвольно прогнулась, отреагировав на эту сладкую боль. Я оперлась руками о столешницу, прогибаясь больше, разрешая ему действовать дальше.
— Горячая какая, — бормотал Саша, уже втягивая в рот, острые вершинки, и снова не грамма нежности. Алчно и жадно, до боли засасывая их, вынуждая меня впиваться ногтями в его шею.
— Никогда такой не встречал, никогда, — продолжал он признаваться между укусами и поцелуями, — мы же с тобой, все фантазии пошлые, грязные в жизнь притворяем, а ты смотришь так… наивно, доверчиво, и сама течёшь… хочешь.
А у меня уже и без этих слов кружилась голова, и коленки словно ватные, подгибались. Низ живота простреливал тянущей болью, и я ёрзала, и стонала, прижимала его голову к себе, признавая безусловную истину его слов.
Вдруг он резко меня развернул, скинув халат, и уложил животом на холодную столешницу, прижал в пояснице рукой, и растолкал шире ноги.
— Прости конфетка, ждать больше не могу, — просипел он, и почти сразу я почувствовала вторжение. Неприятное, шероховатое, потому что ещё не до конца увлажнилась, и первые толчки яростные и быстрые, были болезненные, но вырваться не могла, Саша крепко держал меня.
Мои стоны о боли и всхлипы, остались не услышанными. Он словно отбойный молок, вбивался сзади, громко рыча. И я терпела, вцепившись в столешницу побелевшими пальцами, впервые в наших отношениях я терпела.
А потом совершенно неожиданно он вышел из меня, перевернул на спину, и снова навалился.
— Саш, пожалуйста, — шептала я, — мне неприятно…
Вместо ответа, он закрыл мой рот поцелуем, глубоким. Мучительно-сладким, обманчиво-нежным, и я снова поплыла, сама обхватила его за шею, чувствуя, как он входит, уже не так болезненно. Спокойнее и нежнее. Размереннее. Впилась ногтями в его напряжённые предплечья, и потёрлась ноющей грудью, об него. Так мне нравилось больше.
— Лучше? — спросил он, покусывая мою шею.