Никем не победимая!
Шрифт:
– Товарищ командир ! – заметался по залу заполошный девичий крик – Товарищ командир ! Простите ! Пожалуйста !... Но я не остановился. Прочитал у кого то из умных, или великих – не помню уже у кого: Когда у человека есть цель – ему, обычно, не до чувств окружающих… Абсолютно точно сказано, но с одной поправкой – если эта цель серьёзная или колоссальная. А иначе – просто удовлетворение своего Эго…
– Ну ты суров ! – бросил то ли восхищённо, то ли укоризненно командарм 13, а командарм 3 просто был в прострации: то ли радоваться ему такому "подарку", то ли горевать… Вышли в вестибюль; я потянул командармов в уголок, где стоял – на отшибе, небольшой столик.
Подошли, я достал из кармана кителя свёрнутую карту, развернул. Три командирских головы склонилось
– И где ты такие берёшь ?! Мне бы такую карту…
– Смотрите… - не обратил я замечания на подначку – 167я пехотная вермахта уже подошла вплотную к Брянску. Думаю завтра они его возьмут, тем более что всё руководство Брянск уже покинуло… 31я пехотная дивизия обошла Брянск с севера. С юга должна была обойти 56я пехотная, но мы её "остановили" – ухмыльнулся я…
– Ваша 297я Карачев ещё держит ? – спросил я у командарма 3. Тот кивнул и добавил с горечью – Больно уж им там тяжко. Просят разрешения отступить… И посмотрел на меня…
– Вы им передайте – пусть продержатся до обеда – успокоил его. – Да. Кстати – часть 29ой моторизованной дивизии вермахта уже дошла до города Локоть, а 18я танковая на подходе к Брянску с юго-востока. Так что поздравляю вас: мы с вами, товарищи командармы – в очередном котле – почти как под Вязьмой ! – ухмыльнулся весело…
– Не вижу повода для веселья… - вздрогнув, нахмурился, услышав такое, командарм 13й армии. Я повернулся к нему:
– Вас на юге сдерживает, пока – 293я пехотная дивизия. Но это пока. Думаю скоро к ней подтянут с Южного фронта ещё одну дивизию… Так что сейчас – самое время пойти на прорыв ! – подначил его.
– Ага… - пробурчал командарм 13 – нужно только получить разрешение комфронта на отступление и дело в шляпе, а о этого… - скривился он как от лимона – приказа не дождёшься – только вперёд ! Кивнул, соглашаясь – от "разгромщика" подлеца Гудериана другого ничего и не дождёшься – только надувание щёк и красивые, громкие словеса…
– Тогда держите оборону, а через пару деньков встретимся и решим – что делать. Оставаться здесь дальше – просто нецелесообразно…
Грета Мюллер ушла с Рощиным к месту нашей с ней переправы, а я пробежался на северный фланг моей группировки, сосредоточенной на левом берегу Судости – шести батальонам и просто пошёл, в невидимости, по берегу – вниз по течению. Ночь – на загляденье: только с девушкой под ручку гулять ! На небе – несколько слоёв облаков – словно ватных одеял друг на друге; темень – глаза выколешь; морозец лезет под куртку; по дороге лужи и ямы с водой; грязь скользкая так и норовит обрушить тело в липкое месиво… Лепота, одним словом ! А я иду; лужи и ямы обхожу; на тот берег морок насылаю: покайфуйте дорогие солдаты вермахта перед смертью ! И они кайфуют – каждый о своём… А через реку скользит тёмная резиновая десантная лодка с группой в семь бойцов – это идёт к немцам избавление от фронтовых мучений. Убрали часовых в секрете; сигнал на наш берег и заскользили, словно челноки ткацких станков десантные лодки туда-сюда. Бойцы собираются в ударные подразделения – у каждого свои задачи и неслышными тенями – не нашуметь… - выдвигаются к месту штурма, попутно уничтожая часовых, любопытных и страдающих бессонницей… Четыре ударных батальона переправились через реку и ещё два остались на нашем берегу ждать время "Ч" – время атаки с нашего берега – в лоб, на немецкие укреплённые позиции через минные поля…
В это же время; точно так же – только без моей помощи, четыре ударных батальона и один батальон стажёров выходят на ударные позиции – то есть в тыл элитному полку Гросс Дойчланд – Великая Германия. И я, почему то, верю – этот рассвет Великая Германия не переживёт. Исчезнет - вместе со своим штандартом ! Если всё сложится… - тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо – пошлём товарищу Сталину самолёт с подарками, а то ради одного генерала самолёт гонять, даже по приказу Верховного – это просто моветон какой то !
– Скромней надо быть – товарищ Сталин, а то вынь вам, да положь генерала ! А горючка для самолёта
Прошёлся по всему фронту переправы; вернулся к своим и на лодке – за командира на руле, поплыл на тот берег. Плыли не быстро: у нас и Грета не гребёт и Рощин с пулемётом в руках окрестности обозревает – как будто он что то видит в этой кромешной тьме… А я вижу и рулю куда надо. Подплыли на чистую отмель; вылезли, ног не замочив – только налепив на ботинки по паре килограмм грязи… Ну да грязь – можно и очистить, когда в лес войдём. Вошли и пошли-побежали по лесу за мной… Я выбирал такой путь, чтобы бежавшие за мной не натыкались на ветки и сучья не получали по лицу… Двигаться нам вроде и недалеко, но ночной лес – это не городской парк с фонарями и асфальтовыми дорожками ! Но я шибко группу не гнал - успеем. К тому же с нами дама… И хотя медикам у меня поблажки в физ. подготовке маленькие, но всё равно: медик – это не боец… Успели, конечно… Добрались; отдышались… Оставил Грету с радистом и бойцом охраны, а сам – уже привычно взяв одну группу, направился к часовым, охранявшим штаб танковой дивизии. Очень он удобно расположен - рядышком со штабом 262й пехотной дивизии. Время для атаки ещё раннее: командование вчера ударно потрудилось. Сейчас отдыхают…
У штаба не в лесу: работают генераторы; лампочки светят в пол накала; часовые бдят в полглаза. Одна группа прошла; вторая; третья; четвёртая. Всё – можно работать. Защёлкали еле слышно пружинные арбалеты; в лесу совсем неслышно открыли огонь снайперы. По всему фронту операции по уничтожению 262й пехотной и 17й танковой дивизий началось: где чуть раньше – где чуть позже, истребление живой силы противника. Заработали Призраки Леса – Спецназ СССР !
Глава пятая
Что написано на роду…
Начал я со своими группами со штаба танковой дивизии и его командования… Стальные стрелки пружинных арбалетов с негромким стуком пробивали шинели часовых и крепкие кости их арийских черепов. По два стальных стержня – в сердце и в голову, не выдерживал никто: молча валились на промёрзшую, размытую дождями и моросью землю… А мои бойцы уже подбегали – "на цыпочках" к двери, ведущей в помещение штаба. Дверь не закрыта, так же как и у командира дивизии: кого опасаться в самой её середине ? В здании в ход шли пистолеты с длинными глушителями: и смертоносных гостинцев больше и большая длина глушителя на меткость и быстроту выстрела роли не играет. А я, в это время, уже был на пути к штабу пехотной дивизии… Там всё повторялось в точности так же: к чему изобретать велосипед ? Радисты в штабах были одной из приоритетных целей: ни к чему немцам знать о нападении на их дивизии. Командира дивизии брали мои бойцы, а я скользнул в комнату, в которой расположился высокий чин из СС – группенфюрер Генрих Мюллер с двумя офицерами сопровождения и денщиком-адъютантом. Сытно лязгнул затвор пистолета, выплёвывая пустые гильзы, со стуком покатившиеся по полу; вздрогнули несколько раз в агонии офицеры и в моей руке уже удобно расположился "Вальтер" группенфюрера. Эсэсовец проснулся; сунул руку под подушку и… обмяк… - ноздри уловили привычный запах пороха и давно забытый свежей крови. Смутно различимая в темноте фигура произнесла негромко и как то буднично:
– Вставай Генрих… Тут кое кто хочет с тобой поговорить…
… Радиопередача из какого то далёкого Трубачёвска, передающая концерт закончилась… Концерт, в целом Сталину понравился, хотя некоторые моменты и заставили его нахмурится. А в целом… - он не пожалел, что принял решение подключить этот концерт к всесоюзному вещанию. Особенно эта: Роты в атаку, роты за мной ! В конце песни так захотелось, как в молодости: выхватить маузер; вскочить на коня и мчаться на врага, паля из него во все стороны ! И не важно, что он не участвовал в конных атаках и сшибках – вот захотелось и всё ! Нажал на кнопку вызова – вошёл Поскрёбышев…