Никита Добрынич
Шрифт:
Мышкину повезло, лошадь спокойно паслась на поляне. Он получил фору, целый час времени, пока охранники возвращались обратно, брали лошадей и ехали в объезд. Через два часа Мышкин обогнул город с севера, переправился через Снежеть, и скоро уже ехал по дороге в Брянск. К вечеру Иннокентий Петрович добрался до долгожданного ручья. До места ночевки оставалось целых пять километров по воде.
Первым делом Мышкин проверил, оставленные в тайнике, боеприпасы, аптечку, воду и хлеб. Запасы были целы, ни люди, ни звери не добрались до них за четыре дня.
Спал Мышкин крепко, лошадь лишь только раз забеспокоилась и разбудила его, но это была ложная тревога. Ранним утром Мышкин отвел лошадь на небольшую поляну в лес, стреножил и оставил пастись. На той стороне реки был широкий луг. Этот берег возвышался над рекой метров на пять, создавая Мышкину прекрасную позицию для обороны. Иннокентий Петрович ждал до полудня. Он уже собрался уходить в поселок к Светлане, посчитав, что погоня потеряла его след. Дружинники высыпали на луг длинной цепочкой, и собаки сразу истошно залаяли, почуяв близкую добычу, ветер дул со стороны Мышкина. Мелкие беспородные шавки, смело бросились вперед. Поводков на них не было, а охотничий азарт был сильнее дрессуры. «Нужно было делать помост на дереве», — пожалел об ошибке Мышкин. Он успел перестрелять с десяток бегущих первыми собак, прежде чем четверка оставшихся животных, остервенелых от запаха крови, переплыла реку. Иннокентия Петровича спас крутой песчаный берег и дикое возбуждение собак. Они бросались по прямой, раз за разом соскальзывая вниз по песчаному склону, и каждый раз на одну собаку становилось меньше. Смерть последней совпала с появлением на его берегу реки семерки всадников. Люди оказались умнее собак. Они разделились на три группы, трое атаковали в лоб, а две пары других попытались берегом обойти Мышкина. Справа и слева крутой берег постепенно понижался, и через двести метров лошади легко могли взобраться наверх. Троицу ближних дружинников, спешившихся, пытающихся забраться наверх, Иннокентий Петрович расстрелял без труда. «Почему они не используют луки», — удивлялся Мышкин глупости воинов. Он не знал, что за живого убийцу князя плата назначена на сотню серебряных гривен больше, чем за мертвого. Дружинниками руководила жадность. Четверка охотников, за головой Мышкина, скрылась в густом лесу, покрывающим берег. Иннокентий Петрович как можно быстрее стал пробираться на поляну, к лошади. До поляны оставалось несколько шагов, когда Мышкин услышал впереди грубые мужские голоса. Дружинники опередили его. Иннокентий Петрович попытался отползти в заросли, но его заметили, и погоня приобрела скоротечный характер. Казалось, что Мышкину не уйти, еще десять секунд и его нанижут на копье, как мотылька на булавку. «Бомба», — вспомнил Мышкин о гранате. Он спрятался за дерево и бросил гранату на поляну. Взрыв прогремел слишком близко. Придя в себя, Иннокентий Петрович вернулся на поляну. Три лошади лежали на земле, лишь одна была мертва, две другие были ранены, четвертая ускакала, сбросив наездника. Дружинники казались даже не ранеными, напуганными, ошеломленными, контуженными, но невредимыми. Страх плена и смерти, посетивший Мышкина минуту назад, толкнул Иннокентия Петровича на убийства. Он выстрелил из винтовки четыре раза, и почувствовал, что спокойствие вернулось к нему.
Иннокентий Петрович провел целый день, наблюдая в бинокль за поселком, прежде чем решился подойти задами к дому, где находилась Светлана.
Братья Коробовы испытывали беспокойство. Пребывание в тюрьме явно затянулось. Захваченные в лесу, в первый день они были избиты. У них отняли винтовки, ножи, рюкзаки и пояса. Но не отобрали пистолеты, которые, просто, не нашли. Обыск был поверхностным, ботинки пришлось снять, но в карманы никто не полез, и кобуру никто не проверял. Её не увидели под рубашкой. Никита предложил убить охранника тюрьмы в первый же день. Валера и Валентин воспротивились. Обращались с ними хорошо, кормили, была надежда на дружеское разрешение непонятного конфликта.
Через несколько дней стало тревожно. Охрана на разговоры не шла, братья стали изыскивать возможность бегства. Убивать княжеских людей ни один из братьев не хотел. Вернее, каждый пытался переложить это страшное дело на другого. Восьмой день в темнице всё изменил. Выстрелов из карабина никто не услышал, но шум в кремле поднялся страшный. Тюремщик, возбужденный убийством князя, сделался словоохотливым. Братья с ужасом узнали, что они схвачены за ужасное святотатство, и их, через пару дней, должны были казнить. Они узнали подробности покушения на князя, и то, что преступник успешно скрылся. После ухода тюремщика, братья единодушно решили при первой же возможности прорываться из города. В сложившейся ситуации, моральные препоны оказались разрушены, каждый из братьев готов был стать убийцей. Каждому из них было ясно, что одним убийством дело не ограничится.
Ужин запоздал. Нервное напряжение выразилось в истерических смешках Никиты, угрюмости Валеры, и хождению из угла в угол Валентина. Убивать тюремщика выпало Никите, у него был глушитель к пистолету. Для надежности, Никита выстрелил дважды. Валера аккуратно удержал тело от падения, и отнес в угол. Двоих охранников у двери убили легко, те не ожидали нападения от тихих, спокойных иностранцев. Трупы затащили в свою камеру. Всё происходило спокойно, как-то даже обыденно, вроде убивали людей понарошку.
Во дворе было безлюдно, выстрелы никого не всполошили. Коробовы не знали, что большинство дружинников прочесывали лес, искали Мышкина, поэтому охрана была крайне малочисленна. Братья решили выполнить идею Валеры — выпустить заключенных, и найти среди них себе проводника. Опасная сама по себе, идея дала неожиданный результат, в первой же камере, они обнаружили Фёклу. Открыв остальные, и не обнаружив ни Светланы, ни Мышкина, беглецы стали выбираться из города. Фёкла вызвалась идти первой, она отлично помнила дорогу. Позади, отстав на десяток шагов, за ними следовали узники тюрьмы, двое мужчин и один юноша. Опасаться, что это воры и убийцы не следовало, для тех у князя было одно наказание — вира.
Стрелять пришлось еще дважды. Первый раз, при взломе ворот кремля, второй раз, когда караульные не хотели открывать городские ворота. Пострелять пришлось всем, караульных у ворот было четверо. До поселка, где обосновались Мышкин со Светланой, шли всю ночь. Утром Фёкла призналась, что они заблудились.
Глава 2. Стычки на дорогах
На хвойной подушке спать было тепло и сухо, повезло. Спецназовцы решили спать по очереди. «Осторожные ребята. Как они в «лифт» полезли? Непонятно», — подумал Коробок, с трудом засыпая.
Утром, лицо и тело Коробка покрылось синяками, не сгибался палец на левой руке, на правую ногу он не мог встать. По большому счету, легко отделался.
Наручники с Владимира Александровича сняли, помазали зеленкой из его же аптечки, покормили из его же запасов. Стали задавать вопросы в вербальной форме — мечта.
Феэсбешники долго обсуждали, создавшееся положение. Младший, из спецназовцев, Женя, расстроился и заплакал.
— У него сын вчера родился, он его даже не видел — срочный вызов на ваш захват, Владимир Александрович, — сообщил старший, Олег.
— Что же он не поберегся? Зачем прыгал сюда?
— Я виноват. Мы парами работаем. Я прыгнул, он меня прикрывать пошел, на автомате.
— Понятно. А у тебя, Олег, дети есть?
— Я не женат. А так, кто знает.
— В Карачев со мной поплывете?
— Их там шестеро, да нас трое. Девять человек — сила. Надо вместе держатся. А почему не пешком? Нам пешком привычнее. Тут, по прямой, километров четыреста. За три недели дойдем.
— Не заблудимся? Карты у меня из 21 века. Они сильно врут.
— По рекам вдвое дальше и вчетверо дольше получится. Все время против течения. Сначала по реке Дон, потом его притоку, Сосне. И все равно до Орла шестьдесят километров, и от Орла шестьдесят километров пешком. Нет, нам бы лошадку купить, чтобы тащить Ваши запасы. Пешком быстро бы дошли, — предложил Олег.
— А почему не три лошади. Денег хватит. Верхом быстрее, — удивился Коробов.
— Быстрее, когда умеешь. А тут и седел нормальных не найдешь. Да мороки с лошадьми много.