НикитА
Шрифт:
– Ты знаешь, что такое налоги?
– В общем да. Хотя, ясное дело, тема меня пока не касается.
– И дай бог, чтобы не коснулась… Так вот, любой нормальный бизнесмен в любой стране уклоняется от уплаты налогов, потому что не хочет кормить своими доходами те госструктуры, от которых не имеет пользы.
– Да, слышала о таком. Всякая там полиция, парламенты, прочие болтуны, от которых ничего нет.
– Точно. Так вот, существуют разные способы утаивания прибыли, это сейчас неважно.
– Неважно, да, – согласилась я. – Этот вопрос оставим.
– В любом российском предприятии имелась двойная бухгалтерия. Одна фальшивая «белая» – для отчетов и налоговых деклараций, чтобы показать минимальную неубыточность. А вторая настоящая, «черная», там шли реальные денежные потоки и реальные показатели. Бухгалтерии велись на разных дисках, друг с другом не имели связи. Так было всегда и так будет. В девяностые черная бухгалтерия регулярно копировалась на съемный носитель, хранилась дома или еще в каком-то месте, у хозяина или доверенного лица…
Олег рассказывал увлеченно.
Я поняла, что все это он знал хорошо.
–…Ясное дело, вести дела в уме, не пользуясь черной бухгалтерией на рабочем компьютере, не может никто. Поэтому в ней и работали, белую подделывали для отчетности. Но существовала такая организация – «налоговая полиция
– О такой даже не слышала, – сказала я.
– И не слышь никогда, здоровее будешь, Это были такие сытые уёбки с автоматами, они в любой момент могли ворваться в любой офис, поставить всех лицом к стенке руки за голову и забрать компьютеры. Или просто вытащить диски, у себя открыть. Потом кого-то оштрафовать или даже арестовать и отдать под суд. Или могли потребовать взятку, чтобы якобы ничего не найти. Налоговые полицейские были беспредельщиками.
– Жуть, – согласилась я.
– Именно что жуть. Впрочем, сама жизнь в России – это жуть.
Я переложила ноги по-другому.
Будущий мамин муж не обратил на это внимания, он весь был в своих невеселых воспоминаниях.
– Так вот, в те времена было разработано экстренное средство, которое позволяло спасти фирму при налете налоговой полиции.
– Какое?
– Ты представляешь, как работает автомобильная сигнализация?
– Ну… – я пожала плечами. – Примерно. Видела со стороны. Нажал кнопку – фары мигнули.
– Правильно понимаешь. Так вот, принцип тот же самый. В компьютер устанавливается блок сигнализации, но по сигналу с брелока не мигают фары, а выполняется команда форматирования жесткого диска, которая уничтожает всю информацию. Ясное дело, пропадут результаты одного дня, но это лучше, чем угодить в тюрьму.
– Здорово было придумано, – согласилась я.
– Точно, что здорово. Брелок лежал в кармане у доверенного лица, при налете он нажимал кнопку и запускал «Формат С». Винчестеры тогда были максимум трехгиговые, процесс занимал очень мало времени, успевало стереться все. Налоговые опричники знали про систему, но вменить ничего не могли, потому что хозяин фирмы имел право на свои причуды. Главное, что они ничего не находили.
– И ты этим занимался?
– Мы занимались этим вдвоем с одноклассником. Он находил клиентуру, я обеспечивал техническую часть. Это, конечно, не бином Ньютона, но тем не менее и не совсем уж дважды два. Имелись некоторые тонкости и сложности. Компьютеров в фирме могло стоять штук десять, требовалось согласовать все блоки с одним брелком, но так, чтобы они не сработали от чьего-то чужого. Мгновенный запуск форматирования тоже не так прост. Ты ведь работаешь на компе?
– А как ты думаешь? Сейчас можно не уметь писать, но без компа никак.
– Так вот. Ты же знаешь, что служебные команды требуют закрытия всех работающих программ с запросом на сохранение-не сохранение данных, само форматирование тоже открывает диалог, требующий подтверждения.
– Ну да, примерно поняла.
– Так вот, в экстренной ситуации форматировать диск приходилось не командным, а аппаратным способом.
– Это как?
– Замыканием двадцать второго и двадцать третьего прерываний процессора. Нужно было влезть в мамку – ну, то есть, в материнскую плату – и подвести шлейф от блока к сокету, но сделать это квалифицированно, чтобы камень не сгорел. Работа была тонкая, мы делали по высшему разряду и деньги нам платили немалые.
– Здорово. А это было опасно?
– Ну как сказать… – Олег повел плечами. – Мы в России, Танька, а это страна не для людей, нормально жить тут невозможно. Или пидараситься за копейки, или рисковать. А дальше все зависит от масштаба. Украл три рубля – угодил в тюрьму. Украл три миллиарда – стал губернатором области.
– Круть, – подтвердила я.
– На самом деле моя работа была хуже, чем ограбление банков. Я не грабил кого-то по отдельности, я не давал качать налоги из бизнеса и был врагом государства.
– Врагом государства?
– Да, – он кивнул. – По сути государственным преступником. Но ты спрашивала меня про мораль. Так вот, я о том ни капли не жалею.
– Ни капли? – перепросила я.
Кажется, Олег в своем отношении к окружающему миру был сходен со мной.
– Нет. Потому что если бы деньги, утаенные с моей помощью, пошли в бюджет, они бы все равно никому не принесли пользы.
– Никому?
– Никому. На них бы не построили жилье, чтобы бесплатно расселить в человеческие условия вот эту клоаку.
Олег обвел руками вокруг себя.
Название, данное нашему дому, где всегда слоился железистый запах самогона, варимого на втором этаже, показалось мне точным.
– И с их помощью не увеличили бы пенсию таким, как ты – несчастным, потерявшим в детстве отцов.
Я открыла рот и тут же закрыла.
Мамина глупость не была беспредельной. Своим кавалерам она не признавалась, что ее бывший супруг жив-здоров и отбывает срок за убийство.
Впрочем, я тоже говорила, что отец умер; в школе в это верили все.