Никитинский альманах. Фантастика. XXI век. Выпуск №1
Шрифт:
— Не видал я Горына, чем хочешь поклянусь…
— Нужны мне твои клятвы! — хмыкнул воин. — Такое чудище наговорит всякой небыли! Видал я, как ты клыками клацаешь, такими запросто голову откусишь! Внезапно конь под воином фыркнул и встрепенулся.
— Опять! — воин недовольно нахмурился. — Да, что ж это такое! Скажи, своей избушке что б не шла следом. А то, неровен час, потопчет кого, а мне отвечать пред князем! Объектом внимания всадника и его коня являлся небольшой бревенчатый сруб с простенькой соломенной крышей, вышедший на обочину дороги. Домик покачивался на двух четырехпалых ногах,
— Я ж говорил уже… Не в моей власти ее отогнать. Она за нашим родом издревле ходит.
— Ну, басурманин, благодари князя, что велел он тебя живым доставить пред светлые очи! Иначе б сгинуть тебе прямо сейчас! Чтоб род твой пресекся! Ох, ненавижу ворожбу! Воин обнажил меч и двинулся в сторону избушки.
— А ну проваливай, откуда явилась! Домик сделал пару шагов в сторону, потом повернулся и, с шумом продираясь сквозь кустарник, исчез в чаще.
— Вот так-то лучше, — воин спрятал меч в ножны и вернулся к повозке. — Ну, трогай, дивчина! Хоть и называешь ты это чудище батюшкой, не может оно быть тебе отцом! Такой красавице место в ясном тереме, а не сырой темнице. Всадник улыбнулся. Девушка просяще посмотрела ему в глаза:
— Отпусти нас, добрый господин… Обещаю, батюшка больше никому зла не причинит.
— Опять старая песня! За кого ты меня принимаешь? Татю — татья кара! И нечего тут обещать! Тебя б я еще отпустил. Да не идешь без этого поганца. Чудная!
Повозка со скрипом тронулась с места, приминая васильки и лютики. Девушка сидела опустив голову и тихонько плакала. Со стороны могло показаться, она дремлет, но воин знал, что это не так. Вместе они проделали долгий путь через луга и долы, из муромских лесов в полянские пределы — за это время понять привычки пленников было несложно.
— Да ладно, слезы лить, красавица! Вот увидишь, приедем в Киев — город все образуется. Забудешь этого страшилищу, найдешь достойного мужа! Уж князь о том позаботится. Он знаешь какой? — воин мечтательно улыбнулся. — Он такой… Он такой добрый! Когда пару лет назад впервые к нему явился, князь тут же в дружину меня взял. Сразу понял, что я за него и в огонь и в воду! Он в людях не ошибается! Хороших приголубит, а с плохих спросит.
— Я — нехорошая, — тихо ответила девушка.
— Отчего ж? — удивился воин. — Я — дочь татя…
— Вот нелепость! По что ему на дитя грехи отца перекладывать? Князь справедливый! Девушка спорить не стала и думала о своем. Воин ждал ответа…, потом хмыкнул и поехал вперед повозки.
В княжеском тереме уж пятые сутки подряд продолжался пир. Что именно праздновали — помнили немногие. Да это и не было важным. Те, кого позвали сюда, являлись гордостью Русского государства, его властью и силой. Лицом в квашеной капусте лежал бесчувственный воевода Путята. Рядом со скоморохами выплясывал поджарый седовласый старик — Добрыня, дядюшка великого князя. Тут же хвалились ратными подвигами два изрядно пьяных купца — Сотя и Хвалын. Оба владели десятками судов, уймой золота и драгоценных камней, о которых успели наговориться в предыдущие четверо суток. Теперь оставалось выяснить у кого больше воинской славы. Сам Владимир, великий князь Киевский, сидел в углу, лапая похотливыми руками грудастую молодицу.
Он уже почти протрезвел, но вспомнить имя этой румяной, податливой прелестницы не мог. Владимира это немного смущало. Он обещал дяде не трогать дочерей ближайших соратников, не будь на то согласия их родителей. Если окажется, что сидящая у него на коленях девица — родственница кого-нибудь из гостей, приглашенная вместе с родителями и соблазненная князем… У Владимира будет еще одна неприятная беседа с дядюшкой.
Князь глянул в пьяные глаза улыбающейся подруги. Она хотела его. Это князь за бурные годы практики научился определять так же верно, как и то сколько времени потребуется кату, чтобы выбить из татя первый крик. Владимир запустил руку под платье прелестницы и прошелся мягкими пальцами по внутренней стороне бедра.
Девушка затрепетала — ротик приоткрылся в сладострастном вздохе. Владимир двинул руку еще выше по бедру, почти касаясь срамного места. Вздох сменился стоном наслаждения, молодое тело затрепетало и прижалось к князю. Владимир начал подумывать, не уединиться ли с прелестницей в соседней горнице, как вдруг пред ним, будто из-под земли, вырос Лушок, ближний холоп великого князя.
— Княже, — Лушок старался не смотреть в то место, где исчезала рука Владимира. — Там Илюша прибыл. Опять с собой тварь дикую привез. Его сюда позвать? Али как?
— Ох, этот Муромский недотепа! Резвый какой! — заметил Владимир, не прекращал работать пальцами между ног прелестницы, — Что на этот раз поймал, наш богатырь? Жар-птицу? Лушок улыбнулся.
— Говорит, Соловья взял. Того самого, про которого Микулич рассказывал.
— Ну, раз такое дело, то пойду, взгляну на добычу!
Здесь одни искушения остались. Мы же нынче люди Христовы. Отец Михаил меня б одобрил, — князь подмигнул холопу, столкнул девушку с колен и поднялся на ноги.
Лушок, снова спрятав улыбку, повел господина через узенькую дверь во внутренние покои. — Я Илюшу просил во дворе тварь оставить. А то мало ли что от нее ожидать…
— Молодец. Заботливый мой, — князь сказал это таким тоном, что было непонятно, хвалит он или издевается. Миновав пару пустых помещений, Владимир и Лушок вышли из терема в небольшой двор, окруженный со всех четырех сторон бревенчатыми стенами. В тени крыльца сидел бородатый воин, перед ним стояли массивная клетка, боевой конь и девушка в рваном рубище. При виде князя воин вскочил и поклонился до земли.
— Исполать тебе, княже!
— Здорово, богатырь! — Владимир отечески похлопал Илью по крепкому плечу. — Ну, показывай своего Соловья! Как поет, послушаем.
— Княже, не надо его слушать. Велеречив безмерно. Гляди, тебя очарует!
— Да, ну? Уж не стройной ли фигурой? — в этот момент Владимир обратил внимание на девушку и, приблизившись, начал ее рассматривать.
— А это кто такая?
— Молвит, что дочь его. Ежкой звать. Но не может у такого чудища дочери быти.
— Наверно, не может, — Владимир осторожным движением руки приподнял голову девушки за подбородок. — Если тебя, дорогая, отмыть, то смотреться ты будешь великолепно… Илюша, открывай клетку!