Никогда не было, но вот опять. Попал
Шрифт:
Чиновники не любили Артемия Николаевича за то, что с его появлением в уездной управе, им приходилось больше работать. Теперь не удавалось ни замотать дело, ни затерять документ, за который приходилось расписываться и при случае лично отчитываться перед помощником исправника. На не расположение уездных чиновников Гурьеву было наплевать. Аполинарий Модестович был ему дядюшкой по матери и нрав имел крутой. За племянника, который помог ему организовать строгий контроль за работой ведомства, любого из них мог поставить в соответствующую позу.
Дело у Артемия Николаевича двигалось споро, оставалось рассортировать всего три послания. Прочитав очередную бумагу, он хотел
Харин докладывал, что целью поездки были не этнографические изыскания, как это было записано в их подорожных, а посещение жительницы алтайского села Сосновка мещанки Феодоры Новых, являющейся знахаркой. Иностранцы за дорого купили у нее какое-то целебное снадобье и повернули обратно.
Артемий Николаевич вспомнил, что имя и фамилию знахарки он уже встречал, когда разбирал уездный архив. Решив, что бумаги подождут, он прошел в комнату, отведенную под архив, и разыскал донесение старшего городового Евтюхова Степана от двадцатого июня одна тысяча восемьсот семьдесят шестого года.
Старший городовой докладывал, что в пять часов тридцать минут утра он был разбужен городовым Савелием Подымахиным, который сообщил ему о нападении на дом мещанки Зелениной Христины. В шесть часов вместе с Подымахиным начали осмотр места происшествия. На улице в трех саженях от ворот находилось тело хорошо одетого мужчины. Рядом с трупом лежал револьвер «Лефоше» в барабане, которого были два пустых патрона. При опросе свидетеля, мещанина Небогатько Ефима, выяснилось, что часа в четыре ночи его разбудила внучка Зелениной, Феодора Новых с просьбой о помощи. Когда он с сыновьями вышел на улицу, то услышал два громких хлопка. Новых, оставив свою малолетнюю дочь с его женой, бросилась к своему дому. Приказав одному сыну будить соседей, второго послал за городовым Подымахиным. Сам поспешил следом за женщиной. Подойдя, он увидел у ворот на земле бьющегося в судорогах мужчину, который хрипел и рвал ногтями себе горло. В пяти саженях от него, привалившись спиной к забору, сидела хозяйка дома, прижав к левому боку ладонь, из под которой на белой рубахе проступала кровь. Феодора Новых попросила набежавших соседей отнести раненую женщину, к ее отцу Новых Савватею, дом которого находился в двухстах саженях от места происшествия.
Во дворе в одной сажени от ворот был обнаружен труп отставного солдата Игната Первушина, работавшего у Зелениной истопником и дворником и проживавшего в пристройке к дому. Рядом с телом лежал сломанный костыль.
Еще один труп нашелся у крыльца и был опознан как Прохор Горлов по кличке «Корявый» находящийся в розыске за разбой. На голове у него была большая свежая ссадина. В сенях был обнаружен еще одно мертвое тело, опознанное Подымахиным, как Захар Гунявин по кличке «Шило». Последний труп неопознанного мужчины лежал в комнате Зелениной. Причину смерти всех найденных покойников осмотром установить не удалось.
Опрос Зелениной произвести не было возможности. Доктор И. Ф. Штайнер, вызванный Савватеем Новых и осмотревший пострадавшую, сказал, что ранение тяжелое и требуется операция по извлечению пули. Разговаривать, по его словам, больная сможет не скоро.
Феодора Новых рассказала, что они были разбужены шумом за окнами. Потом послышался крик и треск ломающегося дерева. Зеленина приказала ей с дочерью вылезти в окно, ведущее в огород и бежать к соседям, звать их на помощь. Кто и почему на них напал, она не знает.
Артемий Николаевич прочитав донесение, к своему удивлению не нашел на нем ни какой пометки или автографа начальственного лица. Было такое впечатление, что данная бумага попала в сюда минуя любые чиновничьи столы. Разбирая год назад уездный архив, он не обратил на данный факт никакого внимания. И неудивительно. Год назад нынешней системы делопроизводства еще не существовало. Собственно и это донесение покоилось в архиве с десятком таких же разрозненных документов по которым нельзя было понять, какие действия были произведены по той или иной бумаге. Но с появлением донесения Харина и упомянутой в нем знахарки Феодоры Новых, позволяли объединить эти два документа.
Молодому человеку, успевшему уже немного подустать от однообразия его деятельности, страстно захотелось узнать, чем закончилось расследование этого страшного преступления, которое по каким-то причинам, не оставило внятных следов в уездном полицейском архиве.
Дело в том, что Артемий Николаевич прочитал неделю назад пару книг господина Габорио и был впечатлен талантами сыщика Лекока. Сейчас же он захотел попробовать методы француза применительно к местной действительности. Он не был уроженцем Тюмени, приехал сюда по окончанию Казанского университета чуть более года назад и ничего не знал об этой истории, которая наверняка наделала много шума в свое время. Вечером попытался расспросить свою квартирную хозяйку об этом происшествии. Но пятидесяти четырехлетняя вдова мало что помнила о событиях одиннадцатилетней давности и ничего нового поведать Артемию Николаевичу не смогла. Немного поразмышляв, он решил обратиться к первоисточнику, а именно к бывшему старшему городовому, а ныне уряднику Евтюхову, с которым встречался несколько раз по долгу службы.
Евтюхова он подкараулил, когда тот после обхода вверенной территории, направлялся домой на обед. Артемий Николаевич, следуя методе книжного сыщика, вежливо подкатил к уряднику с предложением отобедать в ближайшем трактире и под рюмочку чая поговорить. Евтюхов, без всякого пиетета оглядев Гурьева, усмехнулся в роскошные усы и согласился.
В трактире, похлебав вкуснейшей стерляжьей ухи и выпив по рюмке чистейшей водочки, Артемий Николаевич спросил, урядника которого и уха и особенно водка настроила на благодушный лад:
— Степан Ильич я вчера в архиве обнаружил вашу докладную записку одиннадцатилетней давности о нападении на дом мещанки Зелениной Христины. Самое странное, что кроме вашего донесения об осмотре места происшествия никаких других документов об этом преступлении в архиве не нашлось. Мне стало любопытно и я решил с вами поговорить.
Евтюхов после этих слов несколько посмурнел, задумчиво покрутил усы, налил из графинчика полную рюмку водки, выпил и, закусив холодцом с хреном, посмотрел на ждущего ответа, Гурьева.
— Вы, Артемий Николаевич, никак сочинения господина Крестовского начитались? — Насмешливо спросил он.
Не ожидавший такого вопроса от полицейского урядника, Артемий Николаевич несколько растерялся, но, взяв себя в руки, ответил:
— Вовсе нет, Степан Ильич. Господин Крестовский пишет, конечно, занятно, но мне как-то не пошло.
— Ну тогда — Габорио. Да вы так не смущайтесь Артемий Николаевич. Я и сам, грешным делом, с удовольствием почитываю его книжки. Но должен Вам заметить, что совершаемые у нас преступления совсем не похожи на парижские. У нас все это происходит гораздо проще, я бы сказал сермяжнее.