Никогда не говори «навсегда»
Шрифт:
С утра было хмуро и моросил мелкий противный дождик. Но к обеду он прекратился, и лишь низко нависшие над городом облака напоминали о недавней непогоде.
Надо было бежать вниз — на первом этаже офисного здания, в котором работала Катя, располагалась столовая. Но Катя все стояла на лестничной площадке между вторым и первым этажом и смотрела сквозь стеклянную стену вверх, где сквозь разрывы облаков иногда сверкало солнце, и не могла сдвинуться с места.
Внезапно затренькал ее сотовый.
— Катя… — это был Алексей.
— Да,
— Послушай, я тут рядом, на проходной, и меня внутрь не пускают… — сказал он. — Ты не могла бы ко мне спуститься, а?
— Конечно!
И, стуча каблуками, Катя поспешила вниз.
Алексей ждал ее у входа, на улице, под огромным стеклянным навесом.
— Катя, да что это за жизнь такая, а? — с отчаянием произнес он, обнимая ее. — Я прямо места себе не нахожу…
— О чем ты? — осторожно отстраняясь, спросила она.
— О Фаине твоей.
— Она такая же моя, как и твоя.
— Только, пожалуйста, без иронии… — страдальчески нахмурился он. — Ведь ты сама меня с ней свела! Это же не женщина, а мужик в юбке… И чем я к ней хуже, тем она… Ну, ты понимаешь! Мазохистка какая-то…
Катя захохотала.
— Тебе смешно… — обиделся он. — Она, наверное, специально в сексопатологи пошла — для того, чтобы с собственными проблемами разобраться. Я хочу уйти от нее. Катя… — Он опять протянул к ней руки.
— Лешенька, ну что ты за человек! — оттолкнула она его. — А я раньше не замечала, какой ты…
— Какой я?
— Ты? — Она задумалась на мгновение, ища подходящее слово, а потом обронила холодно: — Ты — пустой.
Алексей немедленно обиделся.
— Ну вот, ты меня ругаешь… — хмуро пробормотал он. — Хотя я тебя понимаю — все не просто так. Ты меня ревнуешь! Ты меня ревнуешь к Фаине.
— Леша…
— Она для меня ничего не значит! Она… Послушай, а ты действительно снова сошлась с Ганиным? — вдруг обеспокоился он.
— Нет.
— Фу ты… Я так и знал — она все придумала! Ты — моя Катя…
Он обнял ее, и на этот раз у Кати не было никакой возможности вырваться. Она стояла рядом с Алексеем и слышала, как бьется его сердце. Чувствовала тепло его тела.
— Чего ты от меня хочешь? — прошептала она, прижавшись щекой к его груди. — Зачем ты пришел?
— Чтобы сказать тебе, как я тебя люблю… Несмотря ни на что. Сколько раз мы сходились, сколько раз расходились… Пора бы уж прекратить это все. Ты меня любишь?
— Нет.
— Катя… — укоризненно произнес он, гладя ее по волосам. — Какая же ты своенравная девочка!
— Леша, миленький, как же ты мне надоел! — едва не плача, умоляюще произнесла она. — Недавно ко мне приходила Нелли, и мы говорили о тебе. Знаешь, я тогда окончательно и бесповоротно поняла, что…
— Нелли… — перебил он, потерев лоб. — Так ты не знаешь? Хотя откуда ты могла знать…
— Да что, что случилось? — забеспокоилась Катя.
— Нелли заболела. Ее три дня назад увезли в больницу.
Кате стало холодно, несмотря на теплую, влажную (какую-то субтропическую!) погоду.
— Что с ней?
Алексей
— Вот это самое, — скорбно вздохнул он. — Совсем заговариваться стала. Я зашел к ней после того, как ты передала Фаине, что Нелли меня ищет, а Нелли… Ну, в общем, пришлось вызывать докторов.
— Бедная Нелли… — ошеломленно произнесла Катя.
— Да что ж ты так переживаешь! — рассердился Алексей. — На самом деле ничего страшного! Сейчас, между прочим, все лечится… Как мне объяснили, у нее началась обратная реакция. Вполне обычное состояние, которое возникает месяца через два-три после каких-то трагических событий. А что ты думаешь — смерть Поленьки не прошла для нее даром! К осени, скорее всего, Нелли уже выпишут. Кстати, адвокат сказал, что это является дополнительным плюсом — ну у кого поднимется рука судить бедную больную женщину! — и в исходе дела он уже не сомневается…
— Леша! — тихо сказала Катя, отступив назад. — И ты так спокойно об этом говоришь?!
— А что, я тоже в истерике биться должен? — нахмурился он. — На самом деле тоже не сегодня завтра в дурдом попаду — из-за тебя, между прочим!
— Послушай, я знаю, что надо делать… — Катя вцепилась ему в плечи. — Послушай, это единственно правильное решение! Ты должен вернуться к Нелли. Она так любит тебя…
— Катя, ты бредишь! — печально засмеялся он. — Что за нелепая идея…
— Ты будешь навещать ее в больнице. Всячески поддерживать. Потом, когда ее выпишут, вы снова станете жить вместе — только друг для друга. Нелли еще достаточно молода, и вы родите еще одного ребенка. Это будет и утешение, и искупление… — лихорадочно забормотала она.
— Ты действительно бредишь! — серьезно сказал он. — Детский сад какой-то…
— Какой ты глупый! — в отчаянии закричала Катя. — Пустой, никчемный человек! По-твоему, таскаться по бабам — нормально, а посвятить себя одной-единственной женщине — это бред?!
— Моя женщина — ты.
— Перестань! — топнула она ногой. — Вот помрешь ты, Леша Караваев, и бог спросит тебя на Страшном суде: что хорошего ты сделал в жизни?.. И тебе нечего будет ответить. А если ты вернешься к Нелли…
— А о чем ты будешь говорить на Страшном суде?! — вдруг заорал он. — Тоже мне, проповедница… Про бога вдруг вспомнила! А ты-то, ты чего в жизни хорошего сделала?! Скольких мужиков от себя оттолкнула? Хотя бы одному счастье подарила!
Григорий Ганин посмотрел на фигурку коня, стоявшего у него на рабочем столе. Казалось, в следующее мгновение тот сорвется с места и умчится — только и видели его…
— Мика, ты готов? — нетерпеливо крикнул Ганин через плечо.
— Да! — не сразу отозвался тот.
— Ну так пошли!
Мика зашел к нему в кабинет, остановился в дверях, засунув руки в карманы широких штанов из чего-то, напоминающего дерюгу, — лучших для мальчишки и не придумаешь. В бейсболке козырьком назад, с обгоревшим на солнце носом… Белобрысый до такой степени, что, казалось, его специально красили перекисью.