Никогда не спорь с судьбой
Шрифт:
После того, как Эдвард снова вкусно и сытно меня накормил, – я говорила, что смогла бы и сама себе что-нибудь приготовить, но он утверждал, что это доставляет ему удовольствие, – я решила-таки задать интересующий меня вопрос. Но не здесь, где вокруг нас было шесть пар суперчутких ушей. Поэтому, когда Эдвард предложил прогуляться, я с радостью согласилась. И, конечно же, мы отправились на любимую поляну Эдварда. Пока мы бежали, я любовалась тем, как тонкие лучи солнца, пробиваясь сквозь густую крону деревьев, время от времени падают на кожу Эдварда и рассыпаются искрами. Всё же забавно, что и я, оказывается, тоже могу сверкать,
Всю дорогу мы бежали молча, и Эдвард ни на секунду не отпускал мою руку. Наконец мы оказались на поляне и опустились на траву. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, Эдвард молчал, а я не знала, как именно свернуть на нужную мне тему. Не спрашивать же в лоб: «Почему ты снял мораторий на поцелуи?» Но тут мне пришла в голову забавная идея. Быстро скинув обувь, я обратилась. Эдвард смотрел на меня с некоторым недоумением, и я поспешила объяснить свой поступок.
– Ты мне кое-что обещал.
И, видя недоумение в его глазах, приподняла верхнюю губу, обнажая клыки, и молча указала на них пальцем. Удивление Эдварда сменилось пониманием, потом улыбкой. Он бережно взял моё лицо в ладони, наклонился и нежно коснулся моих губ своими. Это был совсем лёгкий поцелуй, губы Эдварда едва касались моих, потом они шевельнулись, стали смелее. Мои раскрылись в ответ и стали немного неумело, но старательно повторять их движения. Губы Эдварда были такими нежными, тёплыми – ведь теперь у нас была одна температура тела. Его руки обхватили меня, теперь я практически лежала на нём. Поцелуй стал глубже, язык Эдварда скользнул по моим зубам, и это заставило меня очнуться. Мои клыки! В ту же секунду я обратилась. Губы Эдварда, внезапно ставшие прохладными, застыли, а потом отстранились. Нет, я же не этого хотела! Открыв глаза – и когда я только успела их закрыть? – я недоумённо взглянула на него. В ответ получила такой же недоумевающий взгляд.
– Почему ты обратилась?
Ах, вот в чём дело! Он просто не понял, потому и остановился. Значит, придётся объяснить.
– Мои клыки...
– А что твои клыки?
– Ну, я же не знаю, насколько они опасны. Я, конечно, не ядовита, да и яд на вас не подействовал бы, но я всё же не хотела бы тебя поранить. Они острые. Очень.
Эдвард прижался лбом к моему лбу и тихонько рассмеялся. Потом отстранился и заглянул мне в глаза.
– Но и мои зубы острые. И теперь я могу тебя поранить. И что же нам в таком случае делать?
– Может, попробуем ещё разок? Выясним в процессе, – надеюсь, что Эдварду не придёт в голову вновь отказаться от поцелуев? Если он сделает это с моей подачи – я не переживу!
– Что ж, давай выясним, – улыбнулся Эдвард и снова приник к моим губам. Ура! Он не передумал! Но мысли вновь убежали прочь, остались только губы Эдварда на моих губах, его руки на моём теле, его крепкие мышцы под моими пальцами. Какое-то время мы целовались, забыв обо всём. Но когда моя рука попыталась вытащить футболку Эдварда из брюк, – мне безумно хотелось прикоснуться к его коже не через одежду, – он поймал мою руку на полпути.
– Нет, Энжи, нет. Я и так уже нарушил кучу правил, не нужно усугублять. Пожалуйста.
– Извини. Просто не удержалась. Но теперь ты объяснишь мне, почему ты снял запрет на поцелуи? Я ни в коей мере не возражаю, но я просто не понимаю. Раньше ты был категорически против, хотел подождать, а теперь…
Эдвард отстранился от
– Ты можешь представить, что я пережил в эти дни, считая, что уже больше никогда тебя не увижу? Думая, что потерял тебя навек? Мы искали тебя, но каковы были бы наши шансы, если бы ты не захотела быть найденной? Если бы не осталась?
– Но я осталась! Я не могла быть вдали от тебя. Просто не могла и всё! Физически.
– Теперь я понимаю. Но тогда…. Каждый раз возвращаясь после безуспешных поисков, я думал только об одном – почему? Почему я откладывал всё на потом, считая, что у нас ещё уйма времени? Что у нас впереди вечность – так что нам стоит подождать какой-то год? К чему были все эти ограничения, ведь мы оба этого хотели? И я решил, что если судьба вернёт мне тебя – я больше не стану противиться. Ты во многом была права – я слишком зациклился на нашей разнице в возрасте. Но если мы оба бессмертны – столь ли она существенна?
– Вообще не существенна. Мне пятнадцать, тебе семнадцать. Вот и всё. Остальное ерунда.
– Верно. Важно лишь то, что сейчас. И я хочу насладиться этим «сейчас» сполна.
И мы снова целовались. Я была абсолютно счастлива и довольна. На большем я пока не настаивала – и не только потому, что для воспитанного в Викторианскую эпоху Эдварда это было бы слишком, но и потому, что сама пока не чувствовала потребности и готовности к большему. Возможно, мне действительно нужно подрасти. Ну и славно. Теперь наши желания и потребности совпадали – ну, я так думаю, – так что в наших отношениях наступила полная гармония, не омрачающаяся моим недовольством и излишними самозапретами Эдварда. Всё было прекрасно, замечательно и великолепно. Я была абсолютно счастлива и о большем пока не мечтала.
Когда мы не спеша возвращались домой, мне пришла в голову ещё одна мысль.
– Карлайл сказал, что таких, как я, никто не видел уже более тысячи лет. Не означает ли это, что я – некий сохранившийся с тех времён реликт, и что мне может быть несколько тысяч лет? Иначе – откуда же я взялась?
– Я думал об этом. Но знаешь, почему-то сомневаюсь, что ты настолько… ммм… взрослая.
– Ты хотел сказать «древняя»? Не стесняйся, ты же знаешь, для меня все эти большие цифры возрастов – пустой звук.
– Нет, древней тебя не назовёт никто. Впрочем, я всё равно не считаю, что ты из тех времён, разве что перенеслась сюда на машине времени. Но ты слишком хорошо ориентируешься в настоящем – водишь машину, например, пользуешься компьютером и другой техникой, да и речь у тебя современная, уж я бы почувствовал разницу. Так что, откуда бы ты ни взялась – ты из нашей эпохи, однозначно.
– Ну и ладно. Возможно, мы никогда этого не узнаем, но, по большому счёту, для меня это не столь важно. Я есть, и я такая, какая есть. Конечно, немного жутковато, что я оказалась вашим историческим врагом, но что мне за дело до истории? И, в каком-то смысле, я даже рада, что у меня есть та, другая, сущность. Мои «боевые доспехи».