Никогда не умирай дважды
Шрифт:
Его филактерия, хранящаяся в соборе Настронда, будет в центре внимания. Асклепий проведет ритуал, отдав саму свою сущность, чтобы завершить Великую Работу. Точно так же, как он пожертвовал столькими людьми на алтаре знания, его нежизнь была лишь небольшой платой за это.
В каком-то смысле он, наконец, получит обещанное ему бессмертие.
“Да, пришло время!” — торжествующе пропел лич, направляя величайшее заклинание своего темного мастера, “Чтобы закончилась эпоха людей и богов… и началась эпоха нежити! Век, который никогда не кончается! Узрите
Когда он произнес заклинание, руны и символы, нарисованные под землей Лайонесса, засветились. Лейлинии Алкахеста, разбросанные бесчисленными группами, чтобы образовать круг, охватывающий весь город, активировались сразу.
[Ритуал Вечной Змеи] начат.
Его тело горело.
Она всегда горела, с того момента, как его рука вылезла из ведьминого костра, который сделали для него инквизиторы. Он не кричал; он только проклинал людей, которые убили его жену, и разрушил единственное место, которое он когда-либо мог назвать домом. И все же его самые горькие слова были обращены к королю Зигфриду, который с улыбкой наблюдал, как он умирает в огне. Он всегда видел в своем незаконнорожденном брате только угрозу своему ничтожному трону и был рад видеть, как тот превращается в пепел.
Нежизнь Медрота подпитывалась болью во многих отношениях, и не только в одном.
Повелитель Огня Суртр предоставил ему возможность отомстить, чтобы исполнить проклятие Асклепия на Авалоне и вероломной семье Медрота. Но Бедствие было суровым надсмотрщиком, который хотел, чтобы его чемпион никогда не забывал, за что он сражался. Пламя, которое подпитывало его, также напоминало Медроту о погребальном костре, день за днем.
Критическое состояние здоровья! Критическое состояние здоровья!
И все же даже пламя побледнело перед ядом Уолтера. Как будто крысы заживо пожирали его тело, медленно, мучительно. Он чувствовал, как яд проникает в самую его душу, отвратительная сила, утаскивающая его разум в вечную тьму.
Но сейчас все это не имело значения. Поиски Медрота подошли к концу.
Его шаги эхом отдавались в соборе Настронда, палач шагал к виселице. Земля задрожала, когда Лайонесс рухнул снаружи. Почерневший корень Иггдрасиля ждал его, подпитываемый загрязненными водами жизни.
Рыцарь Смерти узнал филактерию своего старого друга Асклепия в углу, пульсирующую сверхъестественной магией, и почувствовал легкое раскаяние при виде этого. Однако ничего такого, что могло бы изменить его решимость; пламя сожгло все сомнения много лет назад.
Даже Уолтер, самый умный мальчик, которого когда-либо знал Медрот, не смог его остановить. Рыцарь Смерти хотел бы прожить долгую, счастливую жизнь; их дни в Черной Цитадели были самыми счастливыми в его жизни, и Медрот лелеял эти воспоминания. Но эта ужасная вселенная никогда не позволит им жить в мире.
Это должно было уйти.
Наблюдая за корнем, Медроут думал обо всем, что было. Все, что есть. И все, что когда-либо будет.
“Пусть все это сгорит!”
Рыцарь
"Прекрати…”
Ее голос заставил его вздрогнуть.
Медрот отвел взгляд от корня и посмотрел на источник жизни.
Ее эфирный призрак парил над водой, наблюдая за ним.
Она была точно такой же, как в его воспоминаниях, прямо перед несчастным случаем. Видение красоты и сострадания, благородная принцесса, которая смотрела на оруженосца-полукровку и все еще находила в себе силы любить его.
“Любовь моя…” — спросил призрак Сайвиллог, ее голос сорвался от печали. "почему?”
"Ты не…” Медрот сделал шаг назад, настолько потрясенный, что пламя, подпитывающее его, немного дрогнуло. “Ты ушел. Я видел, как ты умер. Я видел, как ты умирал дважды. Даже твоя душа…”
“Уолтер…” У нее был тот же голос, тот же хрип, она с трудом подбирала слова. “Вернул меня… назад… на полпути… не успел… закончить…”
“Это иллюзия", — настаивал Медрот. Если Тай мог отравить нежить, он, безусловно, мог поиграть со своим разумом. Отвлеки его как раз в тот момент, когда он был в дюйме от того, чтобы начать Рагнарек. “Жестокая шутка, чтобы мучить меня!”
Но потом… мог ли он действительно совершить невозможное? Вернул душу, мысль о которой исчезла? Это казалось безумием, но если бы кто-то и мог это сделать, то это был бы Уолтер. Она казалась ему такой реальной; у нее была та же осанка, та же энергия, те же выражения лица. Это казалось таким реальным.
Неважно. Была ли она реальной или жестокой иллюзией, это ничего не меняло.
“Это ничего не меняет”, - сказал себе Медрот, поворачиваясь обратно к корню, источнику всех страданий. “Это должно быть сделано. Ради всеобщего блага.”
Он снова поднял свой клеймор, но Сайвиллог встал на его пути, заставив его вздрогнуть.
“Нет…” — прошептала она, протягивая руки. "Нет…”
” Отойди в сторону”, - попросил Рыцарь Смерти срывающимся голосом.
Критическое состояние здоровья! Критическое состояние здоровья!
Даже когда он говорил, он чувствовал, как яд Уолтера пожирает его тело изнутри; у него было всего несколько минут. Теперь ему нужно было срезать корень, и все же его руки отказывались двигаться.
"Почему…” Сивиллог загрохотал. Она не осуждала его, но все равно казалась опечаленной. "почему?”
“Это единственный способ для нас быть свободными", — сказал Медроут. “Освободиться от этого бесконечного цикла боли и страданий”.
Что стоило сохранить в этом мире, где братья убивали друг друга, боги не заботились о людях и ничто никогда не имело значения? Куда бы Медрот ни посмотрел, он видел только страдание. Бедствия, озиры, люди… никто никогда не выигрывал. Рагнарок не оставил победителей, только выживших, которые будут повторять одни и те же ошибки снова и снова.
“С тех пор как я родился, этот мир мучил меня”, - признался Медрот. “Каждый раз, когда я заботился о ком-то или о чем-то, все это сгорало”.