Никогда в жизни
Шрифт:
— Какой Вася?
— А магараджа тебя не интересует? Почем я знаю, какой? Идея исторического клада все-таки кажется мне чересчур литературной. Ну, не станут бандиты искать никакие клады.
— А почему, собственно, бандиты?
— И в самом деле... А кто?
— Да кто угодно. Какой-нибудь архивариус наткнулся на документы, неоспоримо указывающие...
— Тебе так и хочется, чтобы это оказались бриллианты испанской короны?
— Ну, может, не бриллианты...
— А если что-то банальное вроде двух десятков николаевских червонцев, так этого ни в каких документах не отыщешь. О таком открыто в письмах не упоминали. А тайные послания — это, ей-богу,
— Можно подумать, остальная история вся такая натуральная!
— Н-да, это верно. Вот что. Давай-ка устроим нынче генеральную уборку? Дело и вообще благое, и вдруг, глядишь, чего и попадется...
В кладовку мы, конечно, не полезли, хотя и выглядела она весьма перспективно. Комнатка метров на двенадцать, точнее определить размер мешают охватывающие ее стеллажи со всяким барахлом: какие-то свертки, ящики, старые журналы, посуда и старинный «Зингер» без лапки. Посередине кресло-качалка исполинских размеров с прогнившим сиденьем. Лелька попыталась на нее сесть и провалилась. Но не расстроилась, а наоборот, восхитилась: «Почистить, поменять обивку — представляешь, какой класс будет!» Ну и вокруг кресла всякая «мелочь». Например, цинковая детская ванна, наполненная, кажется, садовыми инструментами пополам с детскими игрушками и гнилыми валенками.
На обследование этого завала требовался не один день, а по крайней мере неделя. И к тому же главной задачей была все-таки уборка. Лелька, вселившись, правда, навела некоторый порядок, но вот именно что некоторый. Жить в доме стало вполне можно, однако натыкаться постоянно на всякие банки, газеты, сломанные ножницы и скукоженные ботинки — удовольствие ниже среднего. К счастью, в кладовке нашлось несколько подходящих коробок, чтобы собрать весь этот хлам и выволочь его... ну, хотя бы во двор. А потом поискать в окрестностях подходящую свалку.
Часа через четыре, разобравшись с основным хламом и сгрузив у стенки сарая пять коробок, мы решили сделать перерыв, дабы с должным тщанием и удовольствием изучить ту добычу, которая выглядела заслуживающей внимания.
Самым ценным объектом мы единодушно посчитали кривую железяку неопределенной формы и еще менее определенного назначения, коя с равным успехом могла быть вешалкой, деталью керосиновой лампы или заводной ручкой древнего автомобиля — но, скорее всего, не была ни одним, ни другим, ни третьим. Впрочем, ее «железность» тоже оставалась под сомнением. Зато выглядела эта загогулина потрясающе. Лелька заявила, что абстрактная «скульптура» — именно то, что требуется для украшения кухонного интерьера, а все модные дизайнеры могут дружно пойти отдохнуть.
Основную массу трофеев составляли всякие «штучки»: полдюжины необыкновенной формы пузыречков, коробка с пуговицами, кольца для салфеток, оловянный узорчатый нож для разрезания бумаг, зеркало, настолько же прелестное, насколько слепое, обувной рожок с головой льва и пригоршня заскорузлых от древности ключей — пустяки, обладающие какой-то ценностью лишь благодаря своему возрасту.
К предметам безусловно полезным следовало отнести ручную кофемолку и две престарелых пепельницы, порядком заросшие грязью, — одна медная, видимо, из снарядной гильзы, другая малахитовая. Плюс сказочной красоты шелковая не то шаль, не то скатерть и три невероятно пыльных, но совершенно целых овчины.
Две валялись в углу за гигантским топчаном в той комнате, куда Лелька поселила меня, третью вытащили из-под того же топчана, зацепив следом остатки изъеденного молью коврика и несколько старых фотографий. Пошуровав под топчаном шваброй, мы извлекли на свет невероятное количество конфетных фантиков, две поломанные авторучки — все в пыльных сугробах — и еще некоторое количество фотографий — старых, еще черно-белых, точнее, коричневых. И, наконец, в последнюю очередь — альбом, из которого они высыпались. Так всегда бывает: первые страницы держат фото в предназначенных для этого изящных прорезях, между последними снимки просто вложены и, естественно, норовят выпасть.
Преисполненная уважением к минувшему я принялась запихивать «предков» туда, где им полагалось находиться. И увидела знакомое лицо. Лелька в белом платье, опираясь на плечо элегантного молодого человека, балансировала на каком-то парапете — кажется, это была наша набережная. Лелька на снимке выглядела настоящей кинозвездой, а вот платье я видела впервые. Судя по его цвету — Лелька не терпит белого — снимок был свадебный, меня же как раз в этот момент в Городе не было. Лелькино замужество случилось весьма скоропостижно, поэтому я узнала о событии постфактум. Вдобавок, помню, получила от Лельки нешуточный выговор, поскольку ей пришлось срочно подбирать кого-то на роль «подружки», в смысле — свидетельницы.
Так… А элегантный молодой человек, должно быть, жених? Хотя… Помню я лелькиного мужа, пусть и не очень уверенно… Как бишь его — Виталик? Володя? Валера? Он, что ли? Хотя вроде не похож.
— Нет, конечно, — развеяла мои сомнения Лелька. — Это приятель его, тоже адвокат. Я с этой командой не общаюсь. Но чудно, а? Откуда здесь моя фотография? Значит, действительно тетя? Надо мамуле эти снимки показать. Только странно…
— Что именно?
— Замуж я выходила, когда отца уже схоронили. А тетка была отцовская, мамуля с его родственниками не общалась. Так откуда у отцовской тетки моя свадебная фотография? Или я чего-то путаю? — Лелька на минуту призадумалась, затем приняла решение. — Слушай, поеду Дениса навещать, напомни, чтоб я этот альбом прихватила, может, мамочка кого опознает.
Ничего более интересного с точки зрения информации, чем этот альбом, в доме не нашлось. Ни старых писем, ни зашифрованных записок, которые так облегчают жизнь литературным кладоискателям. Обидно, да? Может, все-таки надо было начинать с кладовки? Или мы вообще зря всполошились?
5.
Хочешь чего-то добиться от людей — будь вежлив и доброжелателен. Если ничего не хочешь добиться — будь вежлив и доброжелателен бескорыстно.
Саруман
Понедельник не задался с самого утра. Точнее, с ночи — опять мерещился тот же шум с музыкальным сопровождением. Может, у меня крыша поехала? Или просто привычка жить в большом доме сказывается? Скорее всего, тут вода в трубах шумит, или мышки в подполе возятся, а мне кажется — «соседи мебель двигают». И шум-то не особенно громкий, но почему-то начинаешь вслушиваться, и сна как не бывало. Проворочалась полночи, в результате проспала, не успела застать нужного человека в одном месте, пришлось ехать в другое через полгорода. Выбегая на полной скорости из калитки, едва не врезалась в припаркованные у обочины джип-чероки и «восьмерку». По закону общемирового свинства они, конечно, выбрали для стоянки единственное сухое место. Дальше вдоль обочины разливалась лужа типа миргородской: обойти долго, перепрыгнуть на первый взгляд можно, но...