Никола Тесла. Портрет среди масок
Шрифт:
— О нем позаботился мистер Вестингауз!
Горбатый Игорь, скалящийся «профессор» и бородатая женщина сверкали нарумяненными щеками и моргали круглыми глазами. Злорадно улыбаясь, они взялись за руки и низко поклонились публике.
49. Опустите руки в сосуды с водой
Вряд ли те, кого интересовало дело Кеммлера, спокойно спали минувшей ночью. Надзиратель Дарстон рассказывал, что все присутствовавшие сильно нервничали…
Кое-кто пытался заговорить,
В камере смерти не было ни Безумного Шляпника, ни Игоря, ни бородатой женщины.
В нее вошел зеленщик Уильям Кеммлер, который в Буффало изрубил на куски собственную жену.
Кеммлер был серьезен.
— Господа, — произнес он, — желаю вам всего наилучшего… И еще хочу сказать вам, что меня много в чем оболгали. Да, я и так достаточно плохой человек. Но жестоко делать меня еще более страшным.
Он спокойно уселся на электрический стул, словно желая отдохнуть. Одежда на его шее была разрезана, чтобы обеспечить электродам свободный доступ.
— Делайте свое дело как следует, — сказал он палачам.
Надзиратели прикрепили к голове электроды. Лицо приговоренного, частично укрытое кожаными ремешками, выглядело ужасно.
— Готово? — спросил он.
Никто ему не ответил.
Кеммлер поднял глаза, чтобы уловить солнечный луч, пробравшийся в камеру смерти…
— Прощай, Уильям! — крикнул ему надзиратель Дарстон, и тут раздался щелчок…
Человек пытался подняться со стула. Все его мышцы напряглись. Похоже, если бы его не привязали заранее, шок отбросил бы его к противоположной стене. Рубильник вернули в прежнее положение. Наблюдатели перевели дух. И тогда с ужасом посмотрели на Кеммлера…
— Мой бог, он жив! — догадался Дарстон.
— Включи ток, — шептал кто-то другой.
— Ради бога, убей его! Сколько это может длиться!
Грудь Кеммлера поднималась и опускалась.
Доктор Шпичка приказал:
— Еще раз!
И вновь раздался щелчок, и тело приговоренного скорчилось на стуле. Между тем динамо-машина работала с перебоями. Слышалось громкое потрескивание. Кровь выступила на лице несчастного. Кеммлер потел кровью! В довершение всего кожа и волосы вокруг электродов выгорели. Смрад стоял невыносимый…
— Я просто пробежал глазами сообщение о смерти Кеммлера, — прокомментировал Томас Эдисон. — Чтение не из приятных. Известно, что тридцать или сорок человек погибли в результате контакта с током… Ошибка, по моему мнению, состоит в том, что это дело доверили докторам. Во-первых, волосы Кеммлера не проводили ток, во-вторых, я не верю, что макушка головы — подходящее место для тока… В руках больше жидкости и мышцы более мягкие, потому это самое подходящее место для удара… А лучше всего опустить руки в сосуды с водой.
«Нью-Йорк таймс», 6 августа 1890 года
50. И
Как молния пришел я и как ветер мчусь, В раю меня счастливым ты найдешь.
С некоторых пор жизнь казалась Сигети пресной, без сладости, как будто он жует воск. Кроме хмурого Гано Дана, он нанял еще одного ассистента, Коломана Цито, чтобы говорить с ним по-венгерски. Он поселился в хорошей квартире рядом с парком Гранмерси. Его хозяином был избалованный пьяница, регулярно поколачивающий жену.
— Хочешь заботиться о ком-нибудь? — злился Сигети на хозяйку. — Тогда позаботься сама о себе!
— А что же вы о себе не заботитесь? — вздрагивала хозяйка.
Сигети давно уже не приседал с гантелями в руках. Волосы цвета меда слиплись, кожа стала жирной. Он растолстел и потому, без того низкорослый, казался еще меньше ростом. Приступы его врожденной веселости становились все реже. Он жаловался на мигрень:
— Знаешь, как ноет!
Тесла не слышал его. Не слышал, потому что в его голове звучало множество голосов. Случай с Кеммлером глубоко потряс основы его мира.
— Я и так достаточно плохой человек, — повторял в его голове приговоренный голосом ветра. — Но жестоко делать меня еще более страшным.
— Прогресс — твой бог! — старался перекричать он голосом Милутина Теслы причитания Кеммлера. — А Прогресс не выбирает, он увеличивает зло!
Никола еще более ужаснулся, почувствовав правду в словах отца. Прогресс впервые продемонстрировал ему мертвую сторону своего лика.
Эдисон убил.
Убил его руками.
— Прометей принес величайшую жертву, но потом огонь попал в руки Нерона, — бормотал Никола.
Но все это касалось только личной жизни.
Как всегда, времени на раздумья не хватало.
Жалкая, бледная тень Кеммлера вздохнула в последний раз и покинула сны Теслы.
Наш герой усилием воли опустил со лба рабочие очки. С теплоглазым Мартином он писал биографию, заканчивал оформлять патенты для Вестингауза и два новых типа ламп накаливания.
Теслу охватила неутомимая сила.
Антал отставал.
Тем не менее, как только его посещала блестящая мысль, венгр осторожно, как нераспечатанное письмо, возвращал ее туда, откуда она явилась.
Анталу хотелось, чтобы на улицах говорили по-венгерски. Теперь он регулярно ходил в ресторан с цимбалами, который сразу после приезда показался ему скучным. Теперь Будапешт казался ему сказочным городом. Там тончайшие скрипичные струны пели, как птицы, и ревели, как огромные животные. Там раскрашенные деревенские телеги, похожие на ярмарочные сердечки, катили в тени трамваев.
Но… Но… Но…
Возвращение домой было бы поражением.
И что теперь?
Ничего, кроме смеха,