Николай Эрнестович Бауман
Шрифт:
В кружке изучали «русскую действительность», рабочий вопрос, политическую экономию, читали Лассаля, серьезно штудировали первый том «Капитала» Маркса. Недостаток марксистской литературы на русском языке заставил их взяться за перевод с немецкого сочинений Маркса, Энгельса, Каутского. Член кружка студент университета Санин, хорошо знавший немецкий язык, перевел книгу Каутского «Экономическое учение Карла Маркса», намереваясь взяться затем за перевод «Нищеты философии» К. Маркса и «Происхождения семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса. Для приобретения денежных средств, необходимых как для самого кружка, так и для помощи ссыльным, было устроено несколько платных студенческих вечеров. Вскоре кружок приступил к изданию, посредством гектографа, разных брошюр; таким образом было изготовлено 16 экземпляров брошюры
С Федосеевым был знаком и Горький. В 1887 году они оба присутствовали на подпольном собрании, где народники яростно нападали на «еретиков-марксистов». «Правоверные», как иронически называли тогда народников, возводили самые фантастические обвинения на марксистов, на автора брошюры «Наши разногласия» — Плеханова. Собрание происходило в августе 1887 года за городом: «в кромешной тьме чувствуется присутствие многих людей, слышен шорох одежды и ног, и тихий кашель, шопот… юноша, с длинными волосами, очень тонкий и бледный, спрашивает меня:
— Вы — Пешков, булочник? Я — Федосеев. Нам надо бы познакомиться»{ М. Горький.Соч., т. XVIII. М., 1933, стр. 52–53.}.
На обратном пути Федосеев и Горький долго беседовали. Но вскоре Горький уехал из Казани и непосредственного участия в работе федосеевского кружка ему принять не удалось.
«В 1888–1889 годах в Казани существовало уже несколько кружков… при центральном кружке имелась библиотека нелегальных и неразрешенных книг, а с весны (1889 года. — M. H.) стала налаживаться техника для воспроизведения местных изданий и для перепечатки редких нелегальных», — пишет в своих воспоминаниях А. И. Ульянова-Елизарова.
Когда осенью 1889 года Владимир Ильич вернулся в Казань (после высылки в Кокушкино), он начал усиленно изучать первый том «Капитала» Маркса: «…помню, как по вечерам, когда я спускалась к нему поболтать, он с большим жаром и воодушевлением рассказывал мне об основах теории Маркса «и тех новых горизонтах, которые она открывала… От него так и веяло бодрой верой, которая передавалась и собеседникам. Он и тогда уже умел убеждать и увлекать своим словом»{ А. Елизарова.Значение казанского и самарского периода деятельности Владимира Ильича. «Молодой большевик», 1925, № 1 (4), стр. 34–35.}.
В начале девяностых годов в Казани возникли новые социал-демократические кружки; в них работали видные деятели (А. М. Стопани и др.). Таким образом, обстановка, в которой оказались молодые студенты ветеринарного института Н. Бауман и В. Сущинский на первых же порах своей студенческой жизни, была достаточно революционной. Их славные предшественники уже заложили первые камни марксистской пропаганды среди казанских рабочих. Труд этот был нелегкий: в Казани работало на мелких, полукустарных заводах и фабриках, на лесосплаве, лесопилках немало крестьян из отдаленных лесных уездов. Многие из них пришли в Казань на заработки из глухих деревень заволжских лесов, где преобладали национальные меньшинства — татары, мордва, удмурты, чуваши. Царское правительство в лице исправников и становых приставов — «хозяев уезда» — с особой силой угнетало и притесняло население национальных меньшинств. Поэтому пропагандистам подпольных рабочих кружков Казани приходилось вести углубленную, разъяснительную работу, вскрывая доходчиво и ярко, на самых простых, обыденных примерах и хитрую механику экономического закабаления «освобожденной» после 1861 года деревни и чудовищную эксплуатацию рабочих казанскими фабрикантами и промышленниками.
Большое удовлетворение получали первые пропагандисты марксизма, когда видели, как постепенно, но неуклонно у членов подпольных рабочих кружков формируется новое сознание, новое отношение к жизни.
С первого же курса Бауман завязал тесные связи с рабочими алафузовского и крестовниковского заводов. Зимними вечерами, лишь только закончатся занятия в ветеринарном институте, молодой пропагандист уходил к своим новым знакомым в отдаленные слободки, где, по преимуществу, ютились рабочие заводских и промышленных предприятий Казани. Эта работа встречала значительные трудности и по чисто местным территориальным условиям. Дело в том, что Казань раскинулась на огромном пространстве при впадении реки Казанки в Волгу. В то время город был окружен настоящим кольцом рабочих слободок, отброшенных на две-четыре версты от городской черты. Так, например, алафузовский завод находился в Ягодной слободе, в трех верстах от города; в Пороховой слободе, в четырех верстах от города, был расположен пороховой завод; лишь завод Крестовникова находился значительно ближе, в слободе Плетени. Поэтому пропагандисты-горожане затрачивали немало времени и сил на ходьбу в окрестные рабочие слободки для установления связей с рабочими, организации и ведения занятий в подпольных кружках. Самая же главная трудность заключалась в том, что в окраинных слободках каждое новое лицо привлекало нежелательное внимание местного полицейского надзирателя и шпиков. Приходилось работать с особой осторожностью, появляясь в рабочих слободках у хорошо проверенных товарищей и избегая попадаться на глаза штатным и нештатным полицейским. Один из видных организаторов казанских подпольных кружков — А. М. Стопани — находился в лучших условиях: он жил на квартире отца, в Пороховой слободке. Его помещение сделалось своего рода «штаб-квартирой» для приходивших и приезжавших из города в Пороховую и окрестные слободы пропагандистов социал-демократов. Бауману приходилось ходить на подпольные занятия рабочих кружков за несколько верст.
Но его не страшили слежки полиции и трудности расстояния. Молодой студент-ветеринар без устали проходил длинный путь от Сибирского тракта, где помещался институт, до далеких рабочих слободок. Поздними вечерами он долго и оживленно беседовал с кружковцами, читал им новинки подпольной литературы по рабочему вопросу, обсуждал положение на их фабриках и заводах. Так шли подпольные занятия. А летом, во время каникул, Поле деятельности значительно расширялось. Любимые Бауманом еще с детства прогулки и рыбалки на окрестных озерах оказались прекрасным предлогом для задушевных бесед, длительного общения с рабочими различных казанских заводов и фабрик.
Вот воспоминание одного из непосредственных участников этих поездок — В. Сущинского:
«Когда пришла весна, наполнились водою казанские реки, то под предлогом поездок на лодке, прогулок в луга и на озеро Кабан, где стоял завод Крестовникова, мы снова стали встречаться с рабочими. Самые встречи происходили по праздникам, но сговаривались о них заранее. Иногда рабочих собиралось немало, и Николай Бауман с ревностью и горячностью прозелита{ Прозелит( греч.) — новообращенный в какую-либо веру, учение. В данном случае: пропагандист нового политического и экономического учения — марксизма.} «обращал» их в марксизм. Он умел говорить с рабочими, умел увязывать теорию с практикой… посеянные им семена марксизма дали потом обильные всходы»{Сборник «Товарищ Бауман», изд. 2. М., 1930, стр. 27–28.}.
Как же совершился этот процесс превращения, формирования молодого студента ветеринарного института в пропагандиста марксизма?
«Евграфыч (так частенько называли рабочие Н. Э. Баумана), — вспоминает другой современник и соратник Баумана по подпольным рабочим кружкам, — часто любил повторять известные стихи:
На проклятые вопросы Дай ответы нам прямые! —и нередко спорил целыми часами с местными «столпами» народничества, которых, конечно, и в Казани было немало; Бауман требовал четкого ответа — что надо делать революционеру в рабочей среде, чтобы не ограничиваться только словами, а действовать, организовывать эту массу рабочего люда для открытой борьбы за свои политические права…»
Поводов к столкновению, к ярым спорам с местными «теоретиками народничества» у горячей, ищущей молодежи было в то время немало. В особенности интересовали молодежь, начинавшую знакомиться с марксистской мыслью — марксистскими брошюрами, рефератами, — такие вопросы, как община, объединение рабочих, проникновение капитализма в промышленность и деревню.
В народнических кружках толковали о «непреоборимости святой русской общины капитализмом», о «спасительной силе общинных порядков» и т. п.