Николай I
Шрифт:
И профессора, и академик были признанными специалистами в своих научных областях, однако наставническая деятельность не была их сильной стороной. Достоинства учёного — неторопливость, въедливость, методичность, строгость формулировок — становились недостатками педагога. «Я помню, как нас мучили <…> два человека, очень добрые, может статься, и очень учёные, но оба несноснейшие педанты: покойный Балугьянский и Кукольник, — вспоминал Николай много лет спустя. — Один толковал нам на смеси всех языков, из которых не знал хорошенько ни одного, о римских, немецких и Бог знает каких ещё законах [33] ; другой — что-то о мнимом "естественном" праве. В прибавку к ним являлся ещё Шторх, со своими усыпительными лекциями о политической экономии, которые читал нам по своей печатной французской книжке, ничем не разнообразя этой монотонии. И что же выходило? На уроках этих господ мы или дремали, или рисовали какой-нибудь вздор, иногда собственные их карикатурные портреты, а потом к экзаменам выучивали кое-что в долбяшку, без плода и пользы для будущего» [34] .
33
М.А. Балугьянский родился и вырос в Австрии, «в униатской семье славянского происхождения, но омадьяренной», учился в Венском университете, преподавал в Пештском. В России жил с 1803 года; на русском языке говорил с сильным акцентом.
34
Н<иколай> Д<убровин>. Несколько слов в память императора Николая I // Русская старина. 1896. № 6. С. 455.
Встречные жалобы наставников звучат в докладах Марии Фёдоровне: «Поведение Его Высочества было весьма хорошо; но нельзя сказать того же об учебных занятиях — не потому, чтобы уроки дурно шли, но потому, что желательно бы, чтобы он был занят своим предметом и внимателен к тому, что ему говорят, чтобы он более действовал сам собою и не приводил в необходимость повторять всё одно и то же, или напоминать ему то, что он уже знает» [35] .
Неудивительно, что попытка педагогов охладить «милитаристский» пыл Николая провалилась: сам мир не был мирным, сотрясаясь в череде непрерывных войн. В одном только 1809 году Александр I воевал на севере со Швецией, на юге с Турцией и на западе с Австрией (правда, неохотно — выполняя союзнический долг перед Францией). И на этом фоне великому князю было задано сочинение на тему: «Доказать, что военная служба не есть единственная служба дворянина, но что и другие занятия для него столь же почтенны и полезны». Стоит ли удивляться тому, что в ответ воспитатель Ахвердов получил чистый лист бумаги. Ему пришлось самому, «сжалившись над Великим князем», надиктовать подопечному «правильный» ответ.
35
Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. Кн. 1. СПб., 2008. С. 83.
Мария Фёдоровна в конце концов признала необходимость планомерного обучения Николая и Михаила военным наукам. В таком «мужском деле» император Александр серьёзно вмешался в воспитание младших братьев. В конце 1809 года он лично одобрил назначение в качестве преподавателей инженеров-практиков, генерала Оппермана и подполковника Джанотти. Пятидесятилетний итальянец Джанотти имел боевой опыт, воевал с французами в Пьемонте и с турками в Молдавии. Он стал самым любимым преподавателем Николая. Видимо, его влияние на подростка окончательно определило не только увлечение будущего императора инженерными науками (фразы вроде «мы, инженеры», «наша инженерная часть» часто будут употребляться Николаем в период царствования), но и характерное «инженерное» видение мира как сложного, но до конца познаваемого механизма — вроде часового.
На унылом фоне гражданских лекций военные занятия выглядели куда более привлекательными. Верховая езда (Николай освоил седло с пяти лет), фехтование, съёмки планов местности и вычерчивание их на больших листах специальной бумаги, устройство небольших фейерверков в Гатчине — всё это были настоящие занятия. Подвижные, понятные, с конкретными результатами, они составляли разительный контраст с заунывными речитативами Шторха. К тому же великому князю была очевидна их польза: совершеннолетие становилось всё ближе, а о неизбежной большой войне с Наполеоном говорили всё чаще.
Глава третья.
ОПОЗДАВШИЙ НА ОТЕЧЕСТВЕННУЮ ВОЙНУ
«Исчезла надежда к миру», — записала в феврале 1812 года в дневник Варвара Ивановна Бакунина, жена петербургского гражданского губернатора. Гвардейские полки готовились к походу к западным границам. Настроение в Петербурге было тревожным: «Вместо веселия и сумасбродства масляных <празднеств> везде тихо и уныло; беспокойные лица отъезжающих и печальные остающихся вселяют грусть и в тех, кои не участвуют в расставаниях и не провожают близких сердцу» [36] .
36
Двенадцатый год в записках Варвары Ивановны Бакуниной // Русская старина. 1885. № 9. С. 392.
Николаю Павловичу было кого провожать. В марте ушёл с колоннами Литовского полка Владимир Адлерберг. 9 апреля старший брат Николая и Михаила, император Александр Павлович, простился с царской фамилией. В сопровождении великих князей он поехал в Казанский собор на «молебен в путь шествующим с коленопреклонением». Оттуда — вслед за войсками.
«Государь плакал, и все с ним; по окончании молебствия митрополит благословил Государя, который простился с братьями, поклонился всем и сел в коляску. Несколько десятков тысяч народу, собравшегося на тротуарах перед церковью, закричало "ура"; стоящие на крыльце чиновники и все бывшие в церкви повторили те же восклицания со слезами; Государь скоро ускакал из вида, но народ бежал долго за ним вслед» [37] .
37
Двенадцатый год в записках Варвары Ивановны Бакуниной // Русская старина. 1885. № 9. С. 395.
«Отъезд государя в армию был для нас двоих ударом жестоким, — вспоминал позже Николай, — мы чувствовали сильно, что и в нас бились русские сердца, и душа наша стремилась за ним! Но матушке не угодно было даровать нам сего счастия» [38] .
Оставалось возвращаться в учебные классы, к тетрадкам. В день вторжения Наполеона проводить первые интегральные исчисления, в дни Смоленского сражения записывать урок о поставках строевого леса из Смоленской губернии в Московскую, в день Бородина зубрить надоевшую за год полемику Болтина и Щербатова о русских древностях, в канун оставления Москвы корпеть над цифрами промышленной статистики… [39] Своего рода отдушиной были письменные переводы из «Истории Семилетней войны» Архенгольца и изучение артиллерийского дела.
38
Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2008. С. 123.
39
ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 722. Т. IX. Л. 57 (об.) и далее.
«Одни военные науки занимали меня страстно, в них одних находил я утешение и приятное занятие, сходное с расположением моего духа», — признавался Николай [40] . В его архиве сохранились различные выписки о ходе боевых действий, копии приказов, писем очевидцев, известий из Главной квартиры русской армии, залихватских афишек Ростопчина… [41]
Даже в самый мрачный день войны, в начале сентября, когда Петербург был шокирован известием об оставлении Москвы, а «все бывшие при дворе впали в уныние» [42] , великий князь не отчаивался. Он заключил пари с сестрой Анной, поставив серебряный рубль на то, что уже к 1 января в России не останется ни одного неприятеля! В канун освобождения Москвы Николай Павлович писал сочинение «На любовь к Отечеству» [43] .
40
Николай Первый. Молодые годы. Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2008. С. 123.
41
ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 910.
42
Греч Н.И.Записки о моей жизни. М., 1990. С. 217.
43
ГАР Ф.Ф. 728. Оп. 1. Ед. хр. 722. Т. IX. Л. 116 (об.).
Первого января 1813 года в Петербурге служили молебен по случаю избавления России от иноплеменного нашествия. Перед тем как императорская фамилия направилась в Казанский собор, Анна Павловна вручила брату выигранную им серебряную монету, и Николай бережно спрятал её за галстук.
На наступивший 1813 год Николай возлагал большие надежды. В июне ему исполнялось 17 лет, а это означало, что тщательно спланированный матушкой Марией Фёдоровной срок учения закончится. Русская армия начала свой Заграничный поход, и младшие Павловичи видели и ощущали себя там, «во стане русских воинов». В журналах приставленные к великому князю кавалеры отмечали возросшее прилежание учеников. Среди предметов появился новомодный и редкий тогда в преподавании английский язык — сказалось желание матушки направить сыновей с визитом в Англию после победы над Наполеоном. Впоследствии Николай «изъяснялся на английском языке с затруднением, хотя выговор у него был отличный» [44] .
44
По словам императора Александра II. — См.: Сборник ИРИО.Т.98.С.68.
Вот и июнь 1813 года, семнадцатилетие. Николай закончил и закрыл тетрадь «эпистолярных экзерсисов» на французском.
И… начал новую [45] . Матушка Мария Фёдоровна не спешила прекращать уроки. Императрица тянула время, стараясь подольше удержать сына в классных комнатах. Пока подпоручик Владимир Адлерберг сражался под Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом, Николай ждал своего часа, не забывая бомбардировать матушку и венценосного брата просьбами об отправке «на войну».
45
ГАР Ф.Ф. 728. Ед. хр. 722. Л. 80, 98.