Николай I

Олейников Дмитрий Иванович

Николай провёл в Англии четыре месяца и вернулся домой через Германию, сделав долгую остановку в Берлине, у невесты Шарлотты. Будущий тесть, король Фридрих Вильгельм, доверил Николаю командование прусским кирасирским полком. Для Николая это был один из запоминающихся моментов жизни: обязательная программа образования наконец-то закончилась и впереди лежала самостоятельная жизнь военного человека, командира, генерала. Через 30 лет за картину «Передача 6-го кирасирского полка в Потсдаме», запечатлевшую это событие, император Николай заплатит одному из своих самых любимых живописцев, Францу Крюгеру, солидную сумму в пять тысяч прусских талеров.

К маю 1817 года великий князь вернулся в Петербург.

…Ещё одна, особняком стоящая ознакомительная экскурсия, произошедшая примерно в то же время, известна со слов самого Николая Павловича. В 1835 году, посетив санкт-петербургскую Калинкинскую больницу, император Николай скажет сопровождавшему его дежурному ординатору Рей-меру: «Я пришлю сюда своего сына, и ты покажи ему самые ужасные примеры сифилитической болезни на мужчинах и женщинах. Когда я был молод и ещё не женат, мой доктор Крейтон тоже водил меня по военному госпиталю, и больные, которых я увидел, произвели на меня такой ужас, что я до самой женитьбы своей не знал женщин» [76] .

76

Сборник ИРИО.Т. 98. СПб., 1896. С. 99-100.

Глава четвёртая.

НАСЛЕДНИК

Великий князь вступает в совершеннолетие дважды. Первое, так называемое «царственное совершеннолетие», приходится на 18 лет. Оно означает потенциальную возможность занять престол. Для Николая это событие прошло незаметно, где-то в Европе, во время возвращения из Парижа в Петербург. Другое дело — «совершенное совершеннолетие», приходящееся на 21 год. Это возраст обретения полной самостоятельности, возраст обзаведения семьёй и собственным местом жительства. На самый день рождения Николая — 25 июня 1817 года — было назначено его обручение с принцессой Шарлоттой, а на день рождения Шарлотты — 1 июля — венчание.

Этому предшествовала целая череда пышных церемоний. 9 июня Николай в форме «своего» прусского кирасирского полка встретил невесту на границе Пруссии и России. Он протянул Шарлотте руку, словно помогая переступить пограничную черту, шепнул: «Наконец-то вы среди нас!» — и прибавил громко для окружающих: «Добро пожаловать в Россию, ваше королевское высочество!» Офицерам было сказано: «Это не чужая, господа; это дочь вернейшего союзника и лучшего друга нашего государя». Сказано не напрасно: судя по воспоминаниям Шарлотты, страх оказаться «чужой» всё ещё владел ею во время десятидневной поездки вглубь России. Больше, чем жара и несносная дорожная пыль, её беспокоила встреча с матушкой жениха Марией Фёдоровной. В Европе знали о том, с какой строгостью императрица-мать воспитывает своих сыновей и дочерей, знали о её непростых отношениях с невесткой Елизаветой Алексеевной…

Но императрица Мария Фёдоровна при встрече сразу же распахнула радушные объятия, воскликнув, что наконец-то исполняются её заветные желания, поскольку небо посылает ей такую дочь! И вскоре открытое золочёное ландо вынесло трёх русских императриц — бывшую, настоящую и будущую — на заполненные народом и парадными линиями гвардии улицы Петербурга.

Двадцать четвёртого июня Шарлотта приобщилась святых тайн Православной церкви: «новая русская Великая княжна была восхитительно хороша, с распущенными по плечам волосами и со свечой в руке» [77] . А через день народу читали торжественный манифест императора Александра I (составленный мастером высокого слога вице-адмиралом Александром Семёновичем Шишковым):

77

Бутурлин М.Д.Записки // Русский архив. 1897. Т. 1. С. 436.

«Да умножится Российский императорский Дом и да укрепится в силе и славе своей родственными и дружескими союзами с сильнейшими на земле державами… Мы, совокупно с Его Величеством Королём Прусским Фридрихом Вильгельмом III, положили избрать дщерь его, светлейшую принцессу Шарлотту, в супруги вселюбезному брату Нашему, Великому князю Николаю Павловичу, согласно собственному его желанию. Сего июня в 24 день, по благословению и благодати Всевышнего, восприяла она православное греко-российской церкви исповедание и при святом миропомазании наречена Александрой Фёдоровной, а сего же июня 25-го дня… в придворной Зимнего дворца церкви совершено предшествующее браку высокосочетавшихся обручение…

В престольном нашем граде Санкт-Петербурге, июня 25-го, в лето от Рождества Христова 1817, царствования нашего в седьмое на десять» [78] .

Восторг двух царственных домов, русского и прусского, вступающих в такой прочный, как тогда казалось, союз, отразился в радостной переписке соревнующихся в учтивости правителей. И Фридрих III, и Александр I, и Мария Фёдоровна были переполнены сильными эмоциями. «Она сроднится с нами и, сделав Николая счастливейшим из смертных, сделает меня счастливейшей из матерей и утешит меня в разлуке с моими дочерьми», — писала Мария Фёдоровна. Император Александр подчёркивал в письме прусскому королю политическое значение брака: «Мы были соединены намерениями и чувствами, и, чтобы ещё более скрепить эти узы, нам недоставало лишь родственных связей между нашими семьями. Небу было угодно даровать нам это счастие, и никогда ещё брак не был заключён при более счастливых условиях» [79] .

78

Божерянов И.Н.Жизнеописание императрицы Александры Фёдоровны, супруги императора Николая Первого. СПб., 1898. С. 50.

79

Шильдер Н.К.Император Николай Первый, его жизнь и царствование. Кн. 1. М., 1996. С. 64.

После венчания в Зимнем свадебный поезд (золотые парадные кареты, лошади восьмериком!) направился к новому дому молодых супругов — Аничковому дворцу на берегу Фонтанки. Посередине Невского проспекта тогда тянулся усаженный липами бульвар, и оттуда пёстрая весёлая публика приветствовала праздничный кортеж восторженными криками. А во дворце, на верху лестницы, император Александр и императрица Елизавета встретили молодожёнов хлебом-солью.

В этом дворце, в собственном (наконец-то!) доме началась семейная самостоятельная жизнь великого князя. Николай признавался супруге: «Если кто-нибудь спросит, в каком уголке мира скрывается истинное счастье, сделай одолжение, пошли его в Аничковский рай» [80] .

80

Там же. С. 111.

Жуковский словно вторил: «Счастливый юноша… с доброю, верною и прекрасною подругой, с которой он жил душа в душу, имея занятия, согласные с его склонностями, без забот, без ответственности, без честолюбивых помыслов, с чистой совестью, чего недоставало ему на земле?»

Окном в душевный мир молодых супругов можно считать картину одного из самых известных художников-романтиков Каспара Давида Фридриха «На паруснике», приобретённую великокняжеской четой в Германии в 1820 году (ныне выставленную в Эрмитаже). Мужчина и женщина, одинокая пара странников на палубе небольшого корабля, вглядываются в туманные очертания далёкого города — скорее всего, ожидающего их в будущем Града Небесного. В этом повороте Николая к романтизму можно видеть явное влияние Шарлотты, теперь уже навсегда Александры Фёдоровны. Она стала для супруга героиней романтической сказки, и от него зависело поддержание этого сказочного мира. Первый же его жест оказался подарком всей стране: именно благодаря Александре Фёдоровне в России появился самый сентиментальный символ семейного празднества — рождественская ёлка. Чудо-дерево впервые нарядили в канун Рождества 1817 года в Московском Кремле — где зимовала в том году императорская семья — специально для супруги Николая [81] . Обычай переняли в столицах, а потом и по всей России. «Теперь во многих домах русских принят обычай немецкий, — напишет через четверть века известная детская писательница Александра Осиповна Ишимова. — Накануне праздника тихонько от детей приготовляют ёлку; это значит: украшают это вечнозелёное деревцо как только возможно лучше, цветами и лентами, навешивают на ветки грецкие вызолоченные орехи, красненькие, самые красивые яблоки, кисти вкусного винограда и разного рода искусно сделанные конфеты. Всё это освещается множеством разноцветных восковых свеч, прилепленных к веткам дерева, а иногда и разноцветными фонариками» [82] .

81

Божерянов И.Н.Жизнеописание императрицы Александры Фёдоровны, супруги императора Николая Первого. СПб.,

82

Душечкина Е. В.Русская ёлка: история, мифология, культура. СПб., 2002. С. 72.

Семнадцатого апреля 1818 года, в Светлую пасхальную неделю, в 11 часов Александра Фёдоровна услыхала крик своего первого ребёнка: «Нике целовал меня, заливаясь слезами, и мы возблагодарили Бога вместе, не зная ещё, даровал ли Он нам сына или дочь, когда матушка, подойдя к нам, сказала: "Это сын". Счастье наше удвоилось, однако я помню, что почувствовала что-то внушительное и грустное при мысли, что это маленькое существо будет со временем императором!» [83]

83

Шильдер Н.К.Император Николай Первый, его жизнь и царствование. Кн. 1. М., 1996. С. 107.