Николай II

Фирсов Сергей Львович

Еще до официального прославления царской семьи (о чем речь впереди) в среде почитателей последнего самодержца получили распространение «Житие и акафист Святому Благоверному Царю и Великомученику Николаю Второму» — результат православного «народного творчества», — в которых были следующие слова: «Аггелов Творец посла Тя Земли Российстей, яко аггела незлобия и вразумления к народу Твоему, Тя бо избра по образу Сына Своего Единороднаго в жертву искупления за грехи людския. Мы же, дивишеся таковому о Тебе промышлению Вседержителя, покаянно зовем Tu: Радуйся, Христу уподобление. Радуйся, жертво всесожжения. Радуйся, российских царей украшение. <…> Радуйся, за Русскую Землю жертво умильная»и т. д. И хотя в среде неуемных почитателей царя подобные опусы пользовались признанием, вплоть до официального акта канонизации они широко распространяться не могли.

Вот в такой непростой обстановке священноначалие

Русской православной церкви приступило к обсуждению вопроса о церковном почитании Николая II и его близких. В 1996 году Синодальной комиссией РПЦ по канонизации святых был подготовлен сборник материалов, связанных с вопросом о канонизации царской семьи. Сборник появился не случайно, — ведь еще весной 1992 года Архиерейский собор поручил Синодальной комиссии исследовать материалы об убийстве последнего самодержца. Тогда же решили приступить к исследованию исторического, нравственного и религиозного аспектов его царствования. В итоге церковные ученые и богословы подготовили необходимые справки — об отношении Церкви к страстотерпчеству, о православном взгляде на государственную деятельность Николая II и его церковную политику, о событиях 9 января 1905 года, отношениях царской семьи и Г. Распутина, о последних днях царя и его близких. Так как Николая II предполагалось канонизировать в чине страстотерпца, то последний раздел (о периоде его заключения под стражей) рассматривался более подробно, чем остальные.

Синодальная комиссия стремилась доказать, что Николай II в строгом смысле слова не являлся мучеником за Христа, а безвинно принял насильственную смерть от рук «противников», попавших «в сети диавола, который уловил их в свою волю» (2 Тим. 2:25–26). Составители справок, в отличие от Е. Е. Алферьева, не преследовали цель во что бы то ни стало представить царя «идеальным» правителем государства. Так, описывая события 9 января 1905 года, они признали, что определенная доля ответственности за пролитую кровь «может быть возложена на Государя как с исторической, так и с нравственной точек зрения», а по поводу сибирского «старца» отметили, что Николай II «оказался не в состоянии противостоять воле Императрицы, истерзанной отчаянием из-за болезни сына и находившейся в связи с этим под зловещим влиянием Распутина, — добавив с пафосом, — как дорого пришлось впоследствии заплатить всей семье за это!».

Честно рассмотрев основные вехи жизни и правления последнего самодержца, Синодальная комиссия акцентировала внимание на страданиях царской семьи в последние дни ее земного существования, подчеркнув, что за ними «мы видим всепобеждающий зло свет Христовой истины, который был явлен в их мученической кончине» [133] . Как видим, священноначалие Русской православной церкви при рассмотрении вопроса о канонизации царской семьи попыталось избежать тех крайностей, на которые ее толкали неуемные почитатели «царя-искупителя». Смерть Николая II назвали политическим убийством, тем самым избежав разговора о религиозной его «подкладке». Сама канонизация тогда проведена не была — ее планировали осуществить некоторое время спустя на церковном Соборе.

133

Материалы, связанные с вопросом канонизации царской семьи.

Подобный подход не умиротворил и не остановил как сторонников, так и противников причисления Николая II к лику святых. Почитатели «искупительного подвига» царя продолжали и далее говорить о нем в прежнем духе, подчеркивая «духоносность» Григория Распутина и популяризируя «ритуальную» версию екатеринбургского убийства. К примеру, за год до канонизации царской семьи уже упоминавшаяся Т. Л. Миронова утверждала, что Распутин духовно сопутствовал царю в его служении помазанника Божьего, что через поношение имени царского «Друга» предавалось поношению и имя венценосца, что «Друг» пал жертвой организованной клеветы, закончившейся его ритуальным убийством, и, наконец, что прогнать царя можно только вместе с Богом, благодатно на нем пребывающим.

Нельзя сказать, что подобные призывы игнорировались церковной публицистикой. О «царе-искупителе» и ереси «царебожия» неоднократно писал консервативный церковный журнал «Благодатный огонь». В мае 2000 года священник Петр Андриевский, разбирая богословские новаторства «царебожников», назвал Т. Л. Миронову самозваным историком Церкви, чьи мнения граничат с кощунством. Но ни госпожу Миронову, ни ее единомышленников это не остановило: у них были свое видение истины, своя шкала ценностей, свое объяснение идеи искупления.

Взгляд на царя как на первого в сонме христиан, «за Христа пострадавших» в период большевистских антирелигиозных гонений,был свойствен не только «царебожникам», но и тем православным, кто

не говорил об «искуплении» и «наследственном грехе» народа. Известный московский священник — отец Александр Шаргунов в 1990-е годы активно выступал в поддержку идеи сопричисления царя к лику святых. По его мнению, свержение и убийство Николая II («первомученика в Церкви новомучеников») вызвало и другие убийства — православных священников и мирян. «Подвиг мученичества, святости, — указывал отец Александр в работе „О значении канонизации царственных мучеников“, — заключается в полном отвержении себя, в совершенном предании себя воле Божией. Вот тайна отречения от престола последнего святого Царя, которое постоянно ставят ему в вину: для него не было разницы между долгом христианина, исполняющего заповеди Божии, и долгом Государя».

Понятно, что при желании можно объяснить все, что угодно, но делать смелые заключения о причинах отречения Николая II от престола лишь на основании произвольно трактуемого долга государя, полагаю, исторически некорректно. Получалось, что последний самодержец понимал «волю Божью» лучше, чем кто бы то ни был в России. Может, так оно и есть, но доказательная база на сегодняшний день, увы, явно недостаточна. Мало того, апологеты последнего самодержца пытаются доказать, что о своем трагическом конце Николай II знал от старцев и стариц. В качестве примера можно привести материалы, помещенные в сборнике 2000 года, посвященном последнему царю и изданном «Обществом святителя Василия Великого». Каких только пророчеств и предсказаний там нет! Сообщается, например, о том, что со всеми серьезными вопросами государь обращался к дивеевской блаженной Паше (Параскеве Ивановне), посылал к ней великих князей, и что Паша заявила ему: «Государь, сойди с престола сам». Точно так же поступала, согласно помещенному в сборнике рассказу, и Александра Федоровна, в 1910 году ездившая узнать свое будущее к некоей юродивой Марфе — в Царицын. Юродивая якобы предсказала смерть и сожжение тел царских мучеников. «Предсказателем» будущего последнего самодержца делают и монаха Авеля, о котором уже говорилось в этой книге. Повторимся: главное в приводимых историях — показать, насколько «закономерным» был трагический исход, насколько царь выполнял волю Божью, безропотно принося себя в жертву.

Нельзя не сказать, что в церковной среде подобные настроения встречали противодействие и резкую критику. В частности, такой цели служила подготовленная православным публицистом И. В. Смысловым книга «Царский путь». Автор, высказав свое отрицательное отношение к только намечавшейся тогда канонизации, рассмотрел вопросы о симфонии властей, затронул тему семейных отношений в царской семье и проблему Распутина, рассказал о собственном видении отречения и даже о «чудесах царственных мучеников». На огромном фактическом материале И. В. Смыслов постарался доказать, что «нарисованный ныне образ святого Царя часто не соответствует историческим фактам», и привел в конце своего повествования рассказ из Отечника, где речь шла о подвижнике высокой духовной жизни, мыслившем себе Бога по образу человека. Собравшиеся вместе старцы и ученые-монахи доказали ему, что слова «руце» и «нозе» Божии в Священном Писании — не плоть и кровь, а слова в переносном значении. Подвижник упал на землю и зарыдал: «Отняли у меня Бога моего!..» «С иллюзиями расставаться очень сложно, — резюмировал И. В. Смыслов. — Но необходимо!»

Благое пожелание, как и следовало ожидать, не было услышано теми, к кому было обращено: сторонники канонизации царя (и писавшие о его страстотерпческом подвиге, и «царебожники») остались при своем мнении. А вскоре на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви 2000 года решение о канонизации царской семьи единогласно утвердили. За страданиями, перенесенными Николаем II и его близкими, заявил председатель Синодальной комиссии по канонизации святых митрополит Ювеналий (Поярков), «мы видим людей, искренне стремившихся воплотить в своей жизни заповеди Евангелия» [134] . Постановлением Архиерейского собоpa Николай II, императрица Александра Федоровна и их дети: цесаревич Алексей и великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия были прославлены как страстотерпцы в Соборе новомучеников и исповедников российских, включающих 860 православных праведников. К лику святых не были причислены канонизированные за рубежом великие князья, князья императорской крови, придворные и слуги Романовых, убитые большевиками в 1918–1919 годах на Урале и в Петрограде. Исключение составили только великая княгиня Елизавета Федоровна и ее помощница Варвара, канонизированные Русской православной церковью ранее, — в первой половине 1990-х годов.

134

Юбилейный Архиерейский собор Русской православной церкви. Москва, 13–16 августа 2000 года: Сборник докладов и документов.