Николай Коперник
Шрифт:
Высокий, дородный магистр начал с напоминания, что и змий и Ева жили в раю. А в раю все было отличным от обыденного мира людей и животных. Следует, значит, допустить, что у Евы и змия в те времена был какой-то общий язык. Задача заключается в том, чтобы решить, какой язык то мог быть.
Маленький, поджарый оппонент стал тотчас возражать. Бесспорно, напомнил он, что бог говорил с библейскими патриархами и Моисеем на языке библии, языке иудеев. Можно ли допустить, что с Адамом и Евою — а им господь глаголал многажды — употреблял он язык иной?!
Дородный отвел довод, как не относящийся к диспуту: речь ведь идет о том, на каком языке изъяснялся с Евою не бог, а змий.
— Уж не думает ли мой достославный ученый коллега, — язвительно заметил его противник, — что Ева говорила с господом на одном языке, а со змием — на другом? В раю не могло быть вавилонского смешения языков!
Меткое замечание вызвало гул одобрения среди студентов — приверженцев поджарого магистра.
— Но тогда достопочтенный магистр должен допустить, что змий говорил на языке библии. Между тем общеизвестно, что эти твари умеют только шипеть.
— Шипение змия, искушавшего Еву, не могло быть его языком! А ведь он должен был членораздельно
Высокий магистр принялся развивать мысль о том, что Ева могла обладать даром чревовещания. Ведь в писаниях отцов церкви легко найти сколько угодно указаний на чревовещателей, умевших мычать по-коровьи и щелкать по-соловьиному. Возможно, что Ева умела шипеть, аки змий.
— Это аргумент несостоятельный, — отпарировал поджарый. — Чтобы внять соблазнам змия и сорвать с древа познания запретный плод, мало уметь шипеть самому, надо понять, о чем шипит тебе змий!
Долго еще спорящие богословы бросали друг в друга аргументами, почерпнутыми из бездонных запасов их учености. Какое бы положение ни выдвигал один, другой тотчас показывал полную его никчемность. Между тем атмосфера накалялась. Оба диспутанта начинали теперь свои реплики колючими словами:
— Только невежда не может понять…
— Известно, что тупоумию иных нет предела. Но все же…
Строгие окрики председателя акта не помогали. Перебранка перекинулась и на студенческие скамьи. Несколько драчливых бурсаков вцепились друг другу в волосы. Педеля едва успели выгнать их, как раздался боевой клич:
— Эй, венгерская бурса, проучим-ка немчуру! Выбьем из них еретический дух!
Началась свалка. Педеля палками гнали вон из зала всех студентов.
В средневековом университете профессор обычно Излагал своим слушателям — страницу за страницей, главу за главой — содержание книги «авторитета», признанного средневековой наукой и прежде всего, разумеется, церковью. Профессор читaл студентам не курс геометрии, астрономии или философии, а пересказывал почти дословно «Начала» Эвклида, «Альмагест» Птолемея, «Математику» Аристотеля. Его задачей было внедрить в головы слушателей содержание книги, которую студенты порой не имели возможности прочесть сами: печатных книг до XV века не было, а рукописные представляли собой роскошь, доступную только людям с достатком. Для полного усвоения творений некоторых «сверхавторитетов», например Аристотеля или Птолемея, студентам читали вспомогательные, курсы. Но и это было лишь изложением книг признанных комментаторов. Профессор и здесь слепо следовал за «авторитетом». С его стороны не привносилось не только критики излагаемого текста, но даже сколько-нибудь свободного, самостоятельного толкования: книги-комментарии были так же канонизированы, как и книги — творения основоположников знания.
В форме комментариев и диспутов в средневековых университетах рассматривались и серьезные проблемы — философские, математические, физические.
Живая мысль находила в средневековом университете поприще для своего выявления в диспутах. Именно университетские диспуты заставляли шевелиться застывшее в догме мышление, толкали его на поиски истины вне положенных заранее тесных рамок. Из диспутов рождалось разномыслие, и здание средневековой науки, построенной на слепой приверженности «авторитетам», постепенно расшатывалось яростными дебатами враждующих схоластических школ — номиналистов [55] и реалистов [56] , томистов [57] и скотистов [58] .
55
Номиналисты(от латинского слова «номен» — имя) — сторонники средневекового философского учения — номинализма. В противоположность «реалистам», учившим, что «универсалия (общее понятие) предшествует вещи», номиналисты утверждали: «универсалия после вещи». Это был, в сущности, спор между идеализмом и зачатками материализма. Виднейшим номиналистом был Дунс Cкот.
56
Реалисты— сторонники средневековой школы философского идеализма. Следуя за учением Платона, «реалисты» утверждали, что общие понятия, или, как они их называли, «универсалии», существуют реально, вещно. Так, например, согласно их учению, помимо понятий-вещей — железа, меди, олова и т. д., якобы реально, вещно существует и такая «универсалия», как «металл», помимо лошади, овцы, осла — еще и «универсалия» животное. Виднейшим реалистом был и Фома Ливийский. Средневековый «реализм» не следует смешивать с реализмом современным.
57
Томисты— последователи учения Фомы Аквинского (1225–1274), одного из виднейших средневековых схоластов. Фома Аквинский в своем учении пытался примирить доводы разума и «божественное откровение», философию и богословие. Наиболее известное сочинение Фомы Аквинского: «Свод Богословия» — является своеобразной схоластической энциклопедией. Фома Аквинекий был ярым противником свободы мысли, призывал к казни еретиков. Ратовал за союз государства и церкви.
58
Скотисты— последователи средневекового схоласта Джона Дунса Скота (1274–1308), родом из Ирландии. В отличие от Фомы Аквинского Окот считал богословие наукой практической, призванной направлять поведение человека. Он учил, что человеческая воля свободна и стоит над его разумом. Скот учил также, что мир корнями своими уходит в материю. Это делает схоласта Дунса Скота одним из ранних предшественников философского материализма. По выражению Маркса, Дуне Скот «заставил самое теологиюпроповедывать материализм»( К. Маркси Ф. Энгельс, Сочинения, т. III, стр. 157). На протяжении всего средневековья между томистами и скотистами шел яростный спор, сыгравший большую роль в конечном разложении схоластического мировоззрения.
И все же как тяжело изуродовано было человеческое сознание столетиями безграничной власти церковной догмы! За годы пребывания Коперника в Краковском университете доктора и магистры Кракова вели богословские дебаты на темы: «Что сталось бы с Христом, если бы он явился в виде огурца?», «Можно ли, помимо воды, крестить также воздухом, песком, землей, щелоком, розовой водой?», «Был ли первый человек снабжен пупком?», «Если собака или свинья проглотит облатку причастия, перейдет ли тело господне в желудок животного?»
Иногда диспуты протекали мирно и походили на рыцарские турниры без кровопролития. Кто кого свалит с коня? Высшей степенью познания и красноречия обладал тот, кто ловкими аргументами припирал противника к стене и тут же менялся с ним ролями — начинал отстаивать положение, только что опрокинутое и уничтоженное его же доводами.
Университет XIV и XV веков принимал подобное словесное фехтование с поразительной серьезностью. Схоластическая школа искренно верила, что эти отвлеченные откакой-либо жизненной реальности упражнения могут дать ключ к открытию больших и важных для человека истин.
В средневековом университете факультет «Семи свободных искусств» служил обязательной подготовительной ступенью. Только пройдя курс «искусств», можно было перейти на факультеты специальные — медицинский, юридический, богословский.
Факультет «искусств» Ягеллонской академии был в коперниковский период на вершине процветаний. Семьдесят шесть профессоров толковали труды Аристотеля, латинских авторов, обучали по «авторитетам» арифметике и геометрии, астрологии и астрономии, физике и теории музыки.
В эти годы профессорская коллегия Кракова делилась на две резко отличные группы: большинство — старые, маститые ученые — отстаивало вековые традиции преподавания. Они строго придержи. вались дословного изложения текстов. Древних латинских поэтов и историков разбирали только грамматически, не останавливаясь на анализе содержания их творений.
Но в Кракове Коперник впервые встретил и совсем иных педагогов. Это была профессорская молодежь, побывавшая в университетах Италии. Она принесла оттуда новый, неведомый дотоле дух — преклонение перед античной древностью. Овидий [59] , Вергилий [60] и Гораций [61] , Юлий Цезарь, Тит Ливий [62] и Цицерон [63] , десятки других древнеримских авторов перестали быть для них омертвелым сводом латинского языка. В итальянских школах их научили видеть в этих писателях нечто совсем иное — верных изобразителей жизни в эпоху, отдаленную почти на две тысячи лет. Читая глазами, свободными от церковных шор, поэтов, ораторов и историков Рима, эти молодые ученые воссоздавали в своем воображении картину жизни античного общества, столь отличную от жизни средневековой Европы и настолько более яркую! Энтузиасты впадали постепенно в состояние восторженного преклонения перед классической древностью.
59
Овидий(Публий Овидий Назон) — знаменитый римский поэт (43 до нашей эры — 17 нашей эры). Наиболее знамениты его «Метаморфозы», поэтическое переложение древних мифов, и «Фасты» — поэма о пышных языческих празднествах императорского Рима. Овидий был сослан императором Августом на окраину империи, в устье Дуная, где после девяти лет изгнания и умер. Его предсмертные поэтические излияния — «Скорби» — представляют собой замечательный образец элегической поэзии.
60
Вергилий(Публий Марон) — знаменитый поэт классического Рима (70–19 до нашей эры). Виднейшие произведения Вергилия: «Буколики», в которых он воспевает прелесть жизни на лоне природы «простоту деревенских нравов; «Георгики», посвященные сельским занятиям — хлебопашеству, разведению скота, пчел; знаменитая «Энеида» — подражание Гомеру, стихотворная повесть о странствиях Энея, легендарного предка римского императора Августа. Культ Вергилия не замирал в средние века, хотя схоластическая наука и исказила «смысл Вергилиевой поэзии. В «Божественной комедии» Данте сделал Вергилия своим руководителем по аду «на трудном пути «истине».
61
Гораций(Квинт Гораций Флакк) — древнеримский поэт, сатирик и одописец (65—8 до нашей эры). Изящные произведения Горациева пера, особенно его сатиры, пользовались большой славой как в древнем Риме, так и в Италии эпохи Возрождения. Сам Гораций считал своим призванием «шутя правду говорить». Среди знаменитых од Горация особенно известна ода «Памятник», переведенная на русский язык Ломоносовым, Фетом, В. Брюсовым и др.
62
Тит Ливий(59 до нашей эры — 17 нашей эры) — знаменитый историк древнего Рима. Им создана многотомная, в 142 книгах, история древнего Рима. До нашего времени из них дошло всего 35 книг.
63
Цицерон(Марк Туллий Цицерон) — оратор, политический деятель и писатель древнего Рима (106—43 до нашей эры). Имя Цицерона стало нарицательным для обозначения красноречивого оратора. Цицерон был беспринципным политиком. Он выступал сначала как демократ, а затем, предавшись противной партии, своими речами много способствовал утверждению диктатуры Юлия Цезаря. Ораторское искусство Цицерона было исключительным. Речи его до сих пор считаются выдающимися образцами красноречия.