Николай Крылов
Шрифт:
– Когда начинать? – поинтересовался Старостенко.
– Не спеши, старший лейтенант! – остановил его Крылов. – Сначала подумай, с чего начнешь.
– Раньше мы думали, что немцы заминировали свой берег перед траншеями… – ответил Старостенко. – А вот недавно разведкой проверили – мин на том берегу до самого края их позиций не имеется! Для своей контратаки простор оставили. Это и хорошо! Высоко себя ставят, высоко залетели, страшнее будет падать! Ночью мы переползем через Суходровку! Не переправимся, а переползем. Да так тихо, что вода не плеснется. А еще хорошо бы, если бы в ту ночь дождь пролил. Проползем болотом, и надо будет до рассвета
– Вот! – воскликнул Крылов. – Это и есть по-сталинградски. Атаку начинать с броска гранаты, а не с грома всей артиллерии.
– Пусть думают, – продолжил Старостенко, – что это местная операция по улучшению позиций.
– Не совсем так, старший лейтенант! Мысли у него будут иные. Начали, дескать, русские отвлекающую операцию малыми силами, чтобы всей силой ударить в другом месте. А мы им поможем. Артиллерия будет молчать до того момента, как ворвешься в траншеи, а в стороне мы ударим большим огнем. Как только твоя рота ворвется в Бураки, тогда и дивизии начинать пролом обороны… Готовься, старший лейтенант, все подготовь, чтобы переползти, как сам выразился, через Суходровку!
Итак, позади двадцать дней и ночей напряженной подготовки наступательной операции, равной которой еще ни разу не проводили советские войска. И в 5-й армии весь подготовительный период позади. Позади расчеты, передвижения войск, проверка всех звеньев армии, позади игра на ящике с песком в присутствии командующего фронтом, позади и встреча с представителем Ставки маршалом А. М. Василевским.
Строгая, ответственная проверка готовности 5-й к наступлению, анализ замысла командарма и несколько слов, сказанных маршалом на прощание:
– Николай Иванович, мы в Генеральном штабе с большим вниманием следили за твоим ростом как виртуозного мастера обороны, это твоя первая наступательная операция. Если есть какие-либо сомнения – скажи, если есть нужда посоветоваться – я всегда готов. Мне лично очень хотелось бы, чтобы ты с блеском оправдал свое назначение и в наступлении.
Крылов после некоторой паузы ответил:
– Военнопленные в Сталинграде рассказывали, как Гитлер похвалялся, что его шестая армия может штурмовать небо. Небо нам штурмовать без нужды, а вот двести орудийных стволов на один километр фронта пробьют дорогу и до Берлина. Никаких сомнений в успешном наступлении у меня нет. Одна у меня забота: в Одессе, в Севастополе, в Сталинграде солдат своей грудью вставал на пути врага, и не было иного выхода. Но в наступлении его грудь мы должны защитить огнем, сталью и военным искусством, иначе непонятно, для чего оно существует и существует ли вообще!
Василевский крепко пожал руку Крылову.
– В этом святом деле, Николай Иванович, я всегда с тобой!
Наступление 1-го Прибалтийского, 3-го и 2-го Белорусских фронтов было назначено на 23 июня, 1-й Белорусский фронт под командованием К. К. Рокоссовского переходил в наступление сутками позже.
На 22 июня, на 16 часов была назначена разведка боем передовыми батальонами, чтобы выявить огневые средства противника, уточнить расположение его огневых систем на переднем крае и расположение батарей в глубине обороны.
Крылов начал подготовительную операцию в ночь с 20 на 21 июня.
О том, что наступление будет внезапным, теперь уже думать не приходилось. Но и те несколько суток, что остались до него, уже ничего не могли изменить в обстановке, сложившейся в Белоруссии,
Были нанесены удары партизанами и в полосе действий 5-й армии, особенно сильный в районе Сенно. 85-я немецкая пехотная дивизия, состоявшая в оперативном резерве, была брошена против партизан. Это уже ослабляло немецкую оборону, лишало немецкое командование возможности свободно маневрировать резервами.
Операция роты Старостенко приобретала особое значение и как разведка боем, и как захват плацдарма, и как отвлекающий маневр, создающий впечатление именно отвлекающего удара.
20 июня как по заказу выдался сумрачный дождливый день. Дождь принимался несколько раз днем и разошелся к вечеру, над Суходровкой поднялся туман и пополз по долине, захватывая высотки.
Крылов перебрался на КП 72-го стрелкового корпуса к Казарцеву в полутора километрах от того места, где была намечена переправа роты Старостенко.
Медленно сгущались сумерки. Оставалось всего лишь два дня до самой короткой ночи в году. И если бы не туман, то не стемнело бы и к 22 часам.
В 22 часа с минутами раздался тихий зуммер полевого телефона. Казарцев принял короткое, в одно слово, донесение комдива 277-й Гладышева:
– Двинулись!
Пояснений не нужно. Речь шла о роте Старостенко, о том, что ее бойцы ползком пробираются к речке Суходровке.
Потянулись томительные минуты ожидания. Останется ли этот демарш незамеченным или вот-вот противоположный берег ощетинится пулеметным и минометным огнем?
Надо всей долиной в эту ночь царила тишина, в общем-то даже и необычная, хотя последние дни вообще было тихо, днем изредка раздавались одиночные выстрелы снайперов, или кто-либо с той стороны давал пулеметную очередь, редко ударяли минометы. Ночью тоже постреливали, но сегодня в тумане и немецкие часовые не стреляли.
Туман и мелкий дождь гасили все звуки. Дождь расходился, его шум усиливался. Где-то рядом с блиндажом его капли глухо стучали по листьям лопуха, пахло мокрой землей и болотом.
Прошло более часа. Опять зуммер телефона и донесение Гладышева, что рота в полном составе «переползла» через реку, вот-вот начнет окапываться, если останется не замеченной противником.
Где-то все же постреливали на немецкой стороне. Выстрелы доносились глухо, словно из-под земли. И Крылов и Казарцев очень хорошо знали природу этих одиночных выстрелов или коротких очередей из автоматов. То немецкие часовые или патрули подбадривали себя в ночном дежурстве. Теперь выстрелы редки, берегли патроны, а год или два тому назад палили не жалея патронов.