Николай Негодник
Шрифт:
— Дед, оставь хоть одного для допроса!
— Кота своего наглого поучи! Девке спину прикрой!
— Где?
И успел прыгнуть к русалке, почти на лету ухватил за плечи, развернул, подставив под брошенный нож окольчуженную спину. Сильно стукнуло в поясницу — целили девушке в грудь, а она Коле до плеча разве что в прыжке достанет. Инерция протащила чуть дальше, в самом пудов пять с половиной будет, да доспех… Протащила и бросила в объятья лицом к лицу. Или камешек удачно подвернулся?
Хотя вокруг еще с криками
— Ты… — хрипло прошептал Николай, не выпуская русалку.
— Я, — призналась та и выронила свое оружие.
— Твою мать! — только и смог произнести князь, когда тяжелое весло упало на ногу.
Воительница испуганно отшатнулась, потянув за собой Шмелёва. Коля неловко переступил, споткнулся, и оба покатились по песку, остановившись в интересной позе у большого камня. Старый водяной, уже вязавший единственного оставленного в живых противника, с пониманием отвернулся.
— Дед, ты чего рожу воротишь? Помоги.
— Да бог с тобой, княже, — Бульк подвинулся подальше. — Чай, и сам справишься — ваше дело молодое.
— Чего мелешь, коряга мокрая? Она головой о камень приложилась. Помоги поднять, а то у меня нога…
Водяной для верности еще раз оглушил связанного пленника и поспешил на выручку.
— Ничего страшного, — успокоил он после быстрого осмотра. — Сомлела малость, с ними, русалками, такое бывает.
— И чего?
— А ничего, полежит да встанет. Чай, не… хм, ну, да ты ишшо молодой, не поймешь. Дай-ка ногу твою гляну.
Дед помог князю сесть и несколькими сильными тычками корявого пальца снял боль.
— Спасибо. Ты где точечному массажу учился?
— Да был тут один, — усмехнулся водяной, поглаживая зеленую бороду. — Лет пять назад утопили, теперь у меня живет. То есть — не совсем живет… так, бродит туда-сюда по дну, за раками зимующими присматривает, нерестом руководит. А чего? Кто просил Савве в спину иголки втыкать? Мало ли что золотые.
— Серьезно? Иглоукалывание от радикулита — первейшее средство.
— Может быть. Но зачем было на домовых свое искусство тренировать? Не по-людски это.
— У Саввы домовой был?
— Ну, дык. Как же без него? И в церкви прибирался, за свечами приглядывал, кадило раздувал. Чай, у нас у каждого крещена душа, не нечисть какая. А желтомордский лекарь его того… замордовал. Эх… Сейчас-то вредителя в строгости держу. Хочешь посмотреть? Позову. И Яну нашу на ноги подымет. Кудесник, право слово, хоть и сволочь утопленная.
— Стой, погоди, не надо поднимать пока! — испуганно попросил Николай и метнулся в сторону прибрежных кустов.
Скоро оттуда раздался вздох облегчения, потом леденящий кровь вопль и следом — громкий взрыв, поднявший почти до небес черное пламя. Старый Бульк бросился на помощь. К счастью, она не потребовалась — князь стоял закопченный, с торчащими дыбом волосами, но невредимый. Только побелевшие пальцы стиснуты на завязках штанов.
— Чего это было, Василич? — водяной беспокойно оглядывался по сторонам. — Твои огнестрельные штучки?
— Нет, — Шмелёв передернул плечами и толкнул ногой что-то круглое.
— Хосподи! — перекрестился дед. — Никак колдуна замочил?
На песке скалилась черным провалом рта и пустыми глазницами мертвая голова. Наверное, кто-то бы и смог признать в ней Артура фон Юрбаркаса, бывшего высшего вампира, бывшего славельского купца и бывшего же тайного соглядатая Ордена Бафомета.
— Я его не убивал. Он сам.
— Ясно дело. Его и мечом нельзя убить, живуч, падла. Только вот так вот — замочить. В прямом смысле. От ентого в ем замыкание колдовских сил получается, выхода наружу нет, и бабах! Все к чертям! И чем сильнее колдун, тем шибче грохает. Которых только в собственном соку жарит, а тут вот оно как… Глянь на город, видишь — морок спадает?
Над Татинцем стремительно вставало запоздавшее утро, будто невидимая рука сдернула огромное покрывало. И сразу на нескольких колокольнях ударил тревожный набат.
— Беспокоятся, — улыбнулся водяной. — Теперь себя корить будут, что лазутчиков проворонили.
— Чего уж теперь… Не убили же меня.
— Убили. Эка невидаль. Вот если бы увезли за тридевять земель да под крепкие запоры посадили бы…
— Как Кощея?
— Не знаю такого. Может, и как его. — Из городских ворот вылетело несколько всадников, и Бульк, не любящий лишней суеты, поспешил распрощаться. — Так прощевай, пресветлый князь, ужо не раз свидимся. Заходи.
— Постой, а Яну в чувство привести обещал?
Дед задумчиво почесал в затылке.
— Чувство, говоришь? А возьми ее к себе, а? Пусть под твоим присмотром будет.
— Сдурел? Она же русалка. Где она спать будет, в тазике?
— Где положишь, там и будет. Если русалка, то чего, не человек? И без воды проживет. Вот если ты в березовом лесу родился, так что, в сосновом бору помрешь сразу? Только пусть почаще чай с лимоном пьет. У тебя лимоны есть?
— Даже на подоконнике растут.
— Во, а ты говоришь… Забирай девку! Любит ведь она тебя.
— Меня? — переспросил Николай. — За что?
— Вот и спросишь. — Водяной оглянулся на приближающихся всадников, пнул на прощание голову колдуна и с громким бульком нырнул в Шолокшу.
…Усталость бессонной ночи сказывалась — отчаянно зевая с риском вывихнуть челюсти, Николай отдавал последние распоряжения. Как и предсказывал водяной, все ощущали себя виноватыми и старались быть полезными хоть сейчас. Русалку, что так и не пришла в себя, сразу окружили теплом и заботой.