Николай Негодник
Шрифт:
— Боишься?
— Вот еще! Просто не хочу у тебя заслуженные почести отнимать. Скромный я очень.
— На башку залезай, скромник хренов. Наводчиком будешь и корректировщиком.
Базека проглотил обиду и вскарабкался по шее на голову друга. И тут же удивленно присвистнул — в тыл к наступающим бриттцам заходили странные, сколоченные из нестроганных досок ящики, крышу которых венчала круглая башенка с торчащими вперед сучковатыми бревнами. Они (ящики, а не бревна) выглядели несколько непривычно и чужеродно в идиллической
— Годзил, а это чо такое?
— Это? — зрачки Змея из вертикальных стали круглыми. — А это, друг мой Базека, явный анахронизм.
— По-нашему скажи, да?!
— Помнишь, я тебе вчера про танки рассказывал?
— Ага, и полковника Лешакова дураком обзывал.
— Так вот — забудь. А вот это и есть его танки. Теперь осталось дождаться кавалерии из-за холмов, — Годзилка довольно рассмеялся своей шутке и затянул песню: — На поли-и-и танки грахатали-и-и… салдаты шли в паследний бой… А маладова-а-а камандира… несли с прабитай галавой…
Тридцать две боевые машины ударили одновременно. Каким образом были выпущены снаряды, увлеченный песней Горыныч так и не заметил, но длинные бревна качественно проредили вражеский строй, сминая разом по нескольку всадников вместе с лошадьми. Самые легкие рыцари долетали до неровного строя стремительно трезвевших скотийцев. После залпа на зачистку пошла пехота, добивая раненых и покалеченных тяжелыми дубинами. А потом из леса показался самый большой танк с развевающимся на башне боевым красным знаменем. И были отчетливо видны на бархате вышитые золотом серп и молот.
— Наши! Наши!
Да, это действительно были они. Отдельный Экспедиционный танковый корпус под командованием дважды полковника Хведора Лешакова устраивался на ночлег. И с удовольствием присоединился к затихшей было пирушке. Но на четыре сотни леших не хватило бы никаких запасов, и командир, вдоволь налюбовавшийся переданными Годзилкой новенькими погонами, отдал приказ, встреченный криками «Ура!». Из леса тут же выкатили замаскированные ветками телеги с бочонками и бутылками.
— Трофеи, — небрежно бросил Хведор. — На любой вкус — портер, эль, виска, джин. Последний, правда, вонюч без меры, но крепок, зараза. Для военного времени сойдет. Нет, ты не подумай чо, мы на службе не потребляем. Но в походе… да за встречу.
— Да не мнись, Федя, все свои. Пить будем?
— Много? Будем!
Но много не получилось. После первой же кружки дважды полковника аккуратно оттащили в сторону и сообщили княжеский приказ о возвращении. На лице лешего появилась довольная улыбка:
— Домой — это хорошо. А то прямо-таки ностальгия гложет, хоть караул кричи. Только вот этим делом и спасаемся. — Но, заметив укоризненный взгляд кота, поправился: — Мы же без фанатизма.
— Если только так.
— И никак иначе, — заверил Лешаков. — Кстати, а по какому маршруту возвращаться?
— Что, дорогу забыл?
— Помню, чо! Только там жрать нечего будет.
— Совсем? — уточнил Годзилка.
— Ага, до нового урожая. И еще немного дольше.
— Хреново…
Действительно, во время полета Змей видел разоренное Пшецкое крульство и соседнюю с ним Бошецкую Империю, но как-то не задумывался над масштабами случившегося стихийного бедствия. Оказывается, лешие бродили по сопредельным странам хаотично и бессистемно. Имея единственной целью приятное времяпровождение. А что может быть приятнее и полезнее для вырвавшегося на свободу лешака, чем хулиганство в особо крупных размерах?
И что делать теперь? Разве пройти севернее, через Скандию? Заодно и примучить распоясавшихся без строгого руководства вольных свинландских конунгов. Ачоа? Если морем, то рукой подать. Танки деревянные, не утонут, лешие тоже. И под парусами… Ну да, князь как-то рассказывал про парусные танки. И про дверь на спине. Сказки? Да!!! Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.
Но озвученное предложение было забраковано ученым котом.
— Долго получится, — пояснил Базека, озабоченно потирая усы. — Николай просил быстрее вернуться.
— Али случилось чего? — нахмурился дважды полковник.
— Пока еще нет. Но какие-то странные шевеления в Диком поле происходят. Непонятные.
— Чего там понимать-то? — Лешаков пренебрежительно сплюнул. — Чай степь не лес, вот и шляется народишко туды-сюды, куды придется. От безделья маются, сволочи. Их бы ко мне в чащу…
— Деревья окучивать или кусты поливать?
— Зачем? На удобрение.
— Так. Не отвлекаться! — Годзилка строго повысил голос. — У кого какие предложения?
— Предложения? — переспросил Хведор. — Только одно — сейчас примем по малой толике и уйдем в ночь… Как былинные герои.
— Долго.
— Ачоа? Мы колдовствам с детства не обучены.
— Погоди, а телепортации?
— В смысле?
— Мгновенное перемещение в пространстве. Можешь?
— Ерунда это — только в пределах прямой видимости работает, а сил отнимает столько, что бегом добежать легче будет.
— А если дальше попробовать?
— Прыгать, что ли? Бесполезно. Еще ни разу не попадал куда хотел. Один раз вообще в Желтомордию забросило — полтора года пешком возвращался, два раза по дороге в спячку залегал.
Годзилка задумался. В его глазах, с круглыми в темноте зрачками, отражались огни костров и напряженная работа мысли.
— А что ты, Федя, думаешь о Шопенгауэре?
— Пока не чешется, я о ней и не думаю. А что?
— Да так, к слову пришлось. А то, что Земля круглая, знаешь?
— А то! Постоянно с нее скатываюсь. Утром ничего, а к вечеру… прямо беда.
— Хм… Впрочем, это не важно. Еще она крутится вокруг своей оси и вокруг Солнца. Понятно?
— Понятно, — с уважением к науке произнес боевой командир. — А зачем она это делает?