Николай Негодник
Шрифт:
Бартош лихо опрокинул свою емкость и застыл с выпученными глазами и открытым ртом. По побагровевшим щекам покатились слезы. Но наконец закашлялся, смог вздохнуть и потянулся за булавой:
— Отравить хочешь адовым зельем?
— Тю! — ухмыльнулся Глушата. — Это же «Годзилковая особая» местного производства. Выпускается с благословения Патриархии.
— И ты…
— Пьем и ее, чо! Качество и у нас ценится.
— И не…
— Сушняк только по утрам да колокольный звон в башке, а так ничо. Да ты закусывай, Казимир, закусывай! Повторим?
Вторую порцию
— Хорошо пошла. Смотри-ка, друг, это не твои показались? Зови к столу.
Глушата глянул на приближающихся всадников и помотал головой:
— Мои такими грязными не бывают. И тем более не крестятся слева направо.
— А как же они крестятся? — оживился Казимир.
— Вообще никак, — пояснил черт. — Не умеют. Погоди… это же вроде рыцари?
— Такие грязные? И каким чертом их сюда занесло?
— Я не заносил.
— Верю.
Бартош подождал, когда всадники приблизятся, и спросил, тщательно выговаривая слова вдруг ставшим непослушным языком:
— Вы за кого, за наших? Чо? Почему грязные? И какого хрена вообще?
Командир отряда коротко поклонился, не слезая с коня:
— Я маркиз ди Мьянетта, а это мои люди. Мы видели, как ты бросился в одиночку в погоню за многими тысячами…
Воевода приосанился и гордо погладил свисающие чуть не до груди усы.
— И вижу, что подоспели вовремя, — продолжил маркиз. — Тебя искушает дьявол!
— Да? Глушата, ты дьявола тут не видел?
— Нет, а что?
— Говорят, он меня искушает.
— Зачем?
— Не знаю. Маркиз, зачем ему это нужно?
— Не знаю, — растерялся ди Мьянетта. — Но вот же он перед нами.
— Попрошу без оскорблений! — обиделся черт. — В зеркало давно смотрел?
— Тихо! — прикрикнул Казимир. — Никаких споров между союзниками! Маркиз, водку пить будешь?
Ди Мьянетта согласился, поскольку уже три дня чувствовал себя руссом, и скомандовал отряду привал. Только вот мирного отдыха не получилось — послышался топот неподкованных копыт, и градом посыпались стрелы. Первая же разбила вдребезги бутылку. А вторая воткнулась в погрызенный огурец.
Спешившиеся рыцари встретили барыгов в мечи, благо большинство из них было ростом выше сидящего на лошади кочевника. А рассерженный черт ухватил с седла свои вилы и бросился в рукопашную. Вот он увернулся от брошенного копьеца и засадил острия в бок сморщенному, словно урюк, халифатцу, неведомо как затесавшемуся в Орду. Сидел бы дома под финиковой пальмой, доил бы верблюдов с верблюдицами, и живым мог остаться. И так… извини, личное! Вот Глушата вкрутился винтом между двумя всадниками и захлестнул хвостом ногу ближайшего коня, потом чуть дернул задницей и пришпилил к земле упавшего противника. Второго в прыжке достал копытом в лоб, сам не удержался и покатился кувырком, уходя из-под ударов.
Черт так увлекся боем, что не заметил брошенного шипастого шара на тонкой цепи. Метательный снаряд со звоном стукнул по затылку и срикошетил прямо в лицо подбирающемуся сбоку барыгу. Красная косынка слетела, обнажив розовую лысину, а сам Глушата недоуменно почесал ушибленное место.
— Наших бьют! — Братья де Биле первыми бросились на выручку.
Пусть рогатый, пусть с пятачком и хвостом, пусть одет в сущее непотребство, но это наш черт, и обижать его можно только нам! В благородной ярости рыцари добивали остатки набежавшей сотни и не обращали внимания на попытки сдаться в плен. Но вот уже мечи перестали звенеть о чужие шлемы, и наступила блаженная тишина, нарушаемая только дальними выстрелами пищалей и частыми взрывами на минных полях.
— Казимир, ну нет нам покоя, — пожаловался Глушата, цепляя вилы к седлу боевого козла.
— А что делать? Война…
Черт наморщил лоб, о чем-то задумавшись, и предложил:
— А давай мы их всех победим?
— Дело хорошее, — одобрил воевода. — Но тебе-то зачем нам помогать?
— Точно, — с грустью в голосе согласился Глушата. — Моя натура требует вредить, а не помогать.
— Это неправильно…
— Да, но такова жизнь… я обязан делать неправильно, иначе помру.
— Проблема.
— Ага… А знаешь что, Казимир? Хрен с ней, с жизнью — помогу! Хоть это и неправильно.
— Как ты сказал?
— Ой… так я… да это же… а нам лапшу на рога вешали… Да я этим козлам рыло начищу!
Боевой козел возмущенно заблеял, и черт успокаивающе потрепал его по морде:
— Не бойся, Харлам Давыдович, это не про тебя.
Глава 17
— Рыба! — Хведор смачно шлепнул доминушкой и радостно заржал. — Ну что, лезете?
После подсчета очков проигравшие лешие с недовольным ворчанием отправились под стол, решив про себя больше не связываться с командиром, считающимся непревзойденным игроком в домино. По слухам, только ученый кот мог выиграть у Лешакова. Но видеть ту игру не приходилось, а неизменный победитель вот он, перед глазами.
С чистого вечернего неба за развлечениями танкистов наблюдали только несколько припозднившихся жаворонков. Они чуть видными черными точками висели в вышине, вознося хвалы Творцу. А иначе зачем бы им там висеть?
Только одна из этих точек не захотела оставаться на месте — плавно описывая ровные круги, она снижалась и снижалась, пока не увеличилась в размерах. Над беспечно забавляющимися лешаками на бреющем полете пронесся Базека, развернулся и приземлился прямо на стол.
— Спишь, старый пень? — Кот сразу начал с упреков.
— Да ни в одном глазу, — заверил дважды полковник, довольный заботой друга. — У нас давно все готово.
— Смотри в оба, скоро гости у тебя появятся.
— Ждем не дождемся, даже соскучились. Кашу есть будешь?
— Некогда. Серега со старым князем у тебя?
— Там, — Лешаков показал пальцем за спину. — Окапываются на случай прорыва. А ты чо, Базека, летать научился?
— Это левитация, темнота! — ответил ученый кот и пропал с негромким хлопком.