Николай Пирогов
Шрифт:
Пирогов мечтал о временах, когда человека, который не крадет то, что вполне можно украсть, окружающие не будут считать сумасшедшим. Но ведь и мы, живущие уже в ХХІ веке, тоже мечтаем об этом.
Николаю Ивановичу трудно было найти друзей. Хорошо относиться к кому-либо – значило для него быть особенно требовательным и нелицемерным. В отношении себя он хотел от других того же. Однажды на Кавказе во время обеда в полку младший врач стал спорить с Пироговым на медицинские темы. Не зная, что перед ним «сам Пирогов», младший врач говорил резко, даже грубо, стучал вилкой по столу, замахивался на знаменитого профессора салфеткой. После обеда Пирогов заметил, что давно не проводил время так приятно
Пирогов не называл своих врагов «врагами». Он говорил о них так: «Люди, считающие меня врагом». Такие люди, по его определению, «не понимают, что есть обязанности в обществе, которые требуют войны против личности, а они ничего не знают выше личности».
Но друг в жизни Пирогова все же появился.
В ноябре 1842 года профессор Николай Иванович Пирогов женился на Екатерине Дмитриевне Березиной. Невеста была из родовитой дворянской семьи. Выбирая жену, Николай Иванович искал соответствующий образец жены-друга, поверенного его дум и дел. «Любовь научит тебя действовать в мою пользу! – писал Пирогов своей будущей жене. – Супружеское счастье человека образованного и с чувством тогда только может быть совершенно, когда жена вполне разгадает и поймет его».
Пирогов честно рассказывает, каков он сам: «Знай же – наука составляла с самых юных лет идеал мой; истина, составляющая основу науки, соделалась высокою целию, к достижению которой я стремился беспрестанно… Благодарность моя к избранной мною науке не иссякнет до конца моей жизни; я люблю мою науку, как может только любить сын нежную мать».
Пирогов хотел, чтобы жена жила его интересами. Он считал, что ей не нужны подруги, выезды в театр и к знакомым. За три с небольшим года супружества Екатерине Дмитриевне дозволено было проводить время лишь с одною подругою, выбранной самим Пироговым. Неизвестно, как бы сложилась их дальнейшая жизнь, но жена умерла в январе 1846 года от послеродовой болезни. Ей было всего 24 года. Она оставила Пирогову двух сыновей – Николая и Владимира.
Как свидетельствовал журналист Сенковский, Пирогов «лежал больной, совсем убитый, плакал; его окружала куча докторов… он безутешен».
Николай Иванович писал в рапорте: «Расстроенное мое здоровье, требующее по крайней мере полугодичного спокойствия и перемены места, заставляет меня переменить весь род моей службы…»
В начале марта 1846 года профессор Пирогов уехал в командировку за границу. Его опять спасала работа. Он выпустил «Полный курс прикладной анатомии» и «Анатомические изображения человеческого тела, назначенные преимущественно для судебных врачей». Академик Бэр в отзыве на «Полный курс прикладной анатомии» писал, что этот атлас – «подвиг истинно труженической учености».
Николай Иванович побывал в Италии и во Франции, в Швейцарии и Тироле, посещал европейские университеты, подбирал прозекторов для академии, покупал оборудование, препараты.
16 октября 1846 года произошло событие, означавшее революцию в хирургии. В этот день была сделана первая операция под наркозом. Доктор Уоррен из города Бостона безболезненно удалил опухоль на шее пациента. Люди веками искали победы над болью, и вот эта победа была одержана! Эфирный наркоз стал широко применяться в медицине. Первую в России операцию с его применением провел Федор Иванович Иноземцев в Москве. 7 февраля 1847 года он вырезал у мещанки Елизаветы Митрофановой пораженную раком грудную железу. Пирогов же сделал первую операцию под наркозом на неделю позже, чем Иноземцев, – 14 февраля 1847 года. Он признавался, что «медлил и неохотно приступил к употреблению этого средства в первый раз».
Американец Робинсон писал: «Многие пионеры обезболивания были посредственностями. В результате случайности
За год в России было совершено шестьсот девяносто операций под наркозом, триста из них провел Николай Пирогов. Некоторые предложенные им методы введения наркоза в организм стали применять на практике лишь спустя десятилетия. «Я уверился, – писал он, – что эфирный пар есть действительно великое средство, которое в известном отношении может дать совершенно новое направление всей хирургии».
Пирогов выехал на Кавказ с целью «испытать эфирование при производстве операций на поле сражения». Там шла война, было много раненых, и он понимал, что наркоз – это спасение для многих солдат и офицеров. «Уже тотчас при введении эфирования в хирургическую практику казалось очевидным, что нравственное его влияние на страждущее человечество там преимущественно необходимо, где стекаются в одно и то же время тысячи раненых, жертвовавших собой для общего блага», – писал Пирогов.
Лазарет под Салтами, где он оперировал, размещался в шалашах. Николай Иванович впервые столкнулся с военной медициной: раненых укладывали на скамейки, сложенные из камней, на камни настилали солому, под голову раненым подкладывали сложенную амуницию. Пирогов оперировал, стоя на коленях.
Он провел сто хирургических операций с наркозом, удивляясь той тишине, которая была в операционной. «Отныне, – говорил Пирогов, – эфирный прибор будет составлять, точно так же, как и хирургический нож, необходимую принадлежность каждого врача во время его действий на бранном поле».
В 1847 году медики начинают использовать для наркоза кроме эфира еще и хлороформ, действие которого было сильнее, а сон наступал быстрее. Для его применения не требовалось специальных аппаратов – платок или кусок марли, смоченный в хлороформе, мог заменить маску. Пирогов стал оперировать под хлороформом. Он провел тысячи операций и сделал вывод: «Итак, и наблюдение, и опыт, и цифра говорят в пользу анестезирования, и мы надеемся, что после наших статистических исчислений, сделанных совестливо и откровенно, ни врачи, ни страждущие не будут более, увлекаясь одними предположениями и предрассудками, восставать против нового средства, столь важного в нравственном и терапевтическом отношении».
Но не только анестезия привлекала Пирогова. Он стал практиковать «сберегательное лечение» и заменять ампутации резекциями, иссечениями суставов. Несколько резекций локтевого и плечевого суставов хирург провел прямо на поле боя.
Сложный перелом прежде тоже означал ампутацию. Николай Иванович применил неподвижную крахмальную повязку. Он считал, что обездвижение может спасти конечность. Чтобы испытать, хороша ли крахмальная повязка, Пирогов после многочасовых операций сам сопровождал караваны с ранеными, на трудных горных тропах сравнивал, изучал транспортные средства, наблюдал за состоянием больных в пути.
И еще одно важное правило «сберегательного лечения» вывел на Кавказе Пирогов – это рассечение ран. Он расширял входное и выходное отверстия огнестрельных ран, чтобы «доставить свободный выход скопившемуся в глубине раны гною, излившейся крови и омертвелой клетчатке». Первичную обработку ран Пирогов считал главным условием для их успешного лечения.
По возвращении с Кавказа он написал «Отчет о путешествии по Кавказу» и приложил к нему «Таблицу операций, произведенных нами и другими хирургами в России с помощью анестезирования».