Никто, кроме нас!
Шрифт:
– Чего вернулся? – спросил я.
Генок хмуро ответил:
– Там некуда идти… – Посмотрел на нас, огонь очага раскрашивал его лицо. – Понимаете? Там уже не просто не наш мир. Там все не наше, мы там не нужны совсем.
– Что же делать? – тихо спросил Темыч.
Генок пожал плечами:
– Кабы знал… Потому и вернулся, что не знаю. Вместе как-то…
– А наши где? – спросил Санька.
Мы все посмотрели на него удивленно. Он произнес это слово «наши»… и я подумал: странно. О ком он? Но Генок, кажется, понял.
– Не
– Ясен перец, – Дрын встал. – Все. Хорэ. Вы как хотите, а я ухожу.
– Куда? – уточнил Санька.
Дрын окрысился:
– На муда! Правда, что ли, тут зимовать?! Раз там, – он ткнул куда-то в направлении Москвы, – живут и не стреляют, значит, хватит х…й страдать, пора о себе подумать!
– Тебе рассказали, как там живут, – заметил Темыч.
– Много он видел! – Дрын попятился к дверям. – И не держите меня! Я тут не хочу гнить!
– Иди и догнивай там, – буркнул Санька. – Никто тебя не держит.
Дрын выбежал.
– Сдаст, – сказал Генок, вставая. – Сразу сдаст, как выйдет. Где тут?.. – он повозился с автоматом. – А, вот…
И тоже вышел. Его никто не удержал.
Мы трое остались сидеть у огня, держа в руках винтовки.
– Спать пора, – нехотя сказал Санька. Потом добавил: – Я утром пойду… ну, гляну, что там. Вообще. Со мной пойдете?
Темыч кивнул. Я тоже:
– Угу. С мелкими кто останется?
– Генок, он уже ходил… Знаете, пацаны, – Санька вздохнул. – Я вот думаю, думаю… Инна Пална… Она же нас правда любила. А мы ее не защитили. Не попробовали даже. Я вот думаю. Думаю… – он скривился и толкнул себя в висок кулаком.
Вошел Генок. Он был бледный и часто облизывался, потом сплюнул, садясь. Свесил голову между колен.
– Проводил? – спросил Санька.
Генок кивнул, не поднимая головы.
– А что тихо так?
Генок показал из рукава длинный нож с рифленой рукоятью. Сказал тихо, глядя в пол:
– Я его в колодец свалил, в заброшенный… – Потом встал и равнодушно сказал: – Пойду поблюю, не могу больше. Он такой… мягкий оказался…
Генок вышел. Мы остались сидеть. Кто-то из младших захныкал, Светик привстала, не глядя на нас, начала его успокаивать, перелегла поближе.
– Куда пойдем-то? – спросил Темыч.
Санька пожал плечами:
– Я не знаю. Пойдем. И все. Сереня, – повернулся он ко мне. Меня зовут Сергей. Ну, или Сереня… – Ты точно с нами?
– Угу, – буркнул я опять и кивнул. Провел рукой по ручке на «М16». – Давайте спать, а? Поздно уже.
Мы не договаривались – во сколько встать, и меня никто не будил. Проснувшись, я увидел, что Санька и Светик не спят. Он сидел и проверял магазины к винтовке, а она наливала воду в чайник. Пахло земляничным листом.
Я вышел из дома.
Девчонки разлили нам чай в консервные банки. Мы съели по две галеты – из тех, что принес Генок. Он сам сидел хмурый – кажется, пока меня не было, просился с Санькой и тот, похоже, ему отказал.
Пока мы с Темычем обувались, Санька со Светиком вышли. Потом, когда на выход двинулся и я, то увидел их. И остановился в дверях.
Они стояли в тумане недалеко от крыльца. По пояс. Неподвижно стояли, молча, ничего не делали, хотя мне сперва показалось, что они целуются. На самом деле Санька, чуть нагнув голову, просто смотрел в лицо Светику. А она свое лицо подняла и тоже… тоже просто смотрела. И еще Санька держал ее руки – обе сразу, спрятав в своих – у себя на груди.
Они были… не знаю. Не умею сказать. И не хочу говорить. Я только попятился, впихнул обратно зашипевшего что-то матерное Темыча и громко сказал, рискуя разбудить мелких:
– Ленок, дай там это…
– Что? – удивленно спросила она. У нее были красные глаза.
– Это! – повторил я. – Тьфу, блин, забыл из-за вас. Чего стоишь, Тем? Пошли!
– Совсем съехал, – тоже не очень тихо сказал Темыч.
В общем, когда мы вышли, Светик уже шла обратно к крыльцу. А Санька ждал нас около канавы.
Мы опять почти не говорили, как три недели назад, когда шли по лесу все вместе, не зная, куда. Но сейчас были другие причины.
Винтовки мы несли в руках, наготове. За прошедшее время мы худо-бедно с ними разобрались и даже научились разбирать – не полностью, но разбирать. И чистили после каждой стрельбы – слюной, это Темыч где-то то ли читал, то ли слышал, что оружие можно чистить слюнями. И он же сказал, что винтовки говно. Это было правдой, они нередко осекались, и мы долго мучились, прежде чем догадались, что такая пупочка сбоку у приклада – специально для того, чтобы запихать в патронник недошедший патрон. А какое оружие припер вчера Геныч – мы вообще не знали.
У нас было по две гранаты, у Саньки – пистолет. И у всех ножи, точнее – штыки. И снова странно. Мы ничего не обсуждали, ни о чем не спорили. Как будто все заранее решили. И как будто никак иначе быть не могло.
Может, и правда не могло.
Мы шли долго. Сперва по заросшей дороге, которая когда-то вела в деревню. Потом совсем лесом, потом вышли на просеку. Полностью рассвело, солнце целиком вылезло из-за горизонта. Я, если честно, даже подумал – заблудимся, не вернемся же. И как раз когда я это подумал, впереди замаячил просвет.