Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь
Шрифт:
– Кому дали, тот и едет. Чего теперь рядить? Приедем – увидим.
Они сели в машину, показали водителю маршрут. Тот, не вчитываясь и не спрашивая, что случилось, развернул «Газель» и выкатил ее за больничные ворота.
Таня свернулась в кресле калачиком и спрятала нос в меховой воротник курточки. В машине было тепло, но стало грустно. Сашка далеко, поступает в академию, обещал звонить сам и просил ему не звонить. Что там с ним? Как он? Она помнила его как фельдшера «Скорой помощи» и, несмотря на полгода замужества, никак не могла привыкнуть к пониманию, что он еще и военный человек, почти офицер спецназа. Саша практически ничего ей не рассказывал об армии. Просто
Дверь заперта. Нестеров звонил, но услышал только слабый голос:
– Я не могу подойти! Ломайте дверь!
– Вот ведь беда какая, – вздохнул доктор и позвонил соседям. Все-таки уже вечер, кто-нибудь должен быть дома. На площадке никто не открыл дверь.
– Ломайте! – неслось из квартиры.
– Да как ее сломаешь? Она же железная!
Нестеров набрал «001» и сказал диспетчеру, что он врач «неотложки», что больной лежит один в квартире и нужно вскрывать дверь. Диспетчер потребовала сообщить все данные врача, наряд вызова, адрес и ответила, что сейчас пришлет полицию и бригаду спасателей.
Таня маялась на площадке, то присаживаясь на подоконник, то нарезая круги по периметру, пересчитывая шаги, а Нестеров присел на медицинский ящик. Спасателей ждали с полчаса, но первыми прибыли полицейские. Они позвонили в дверь и стали общаться с пострадавшим, выясняя его фамилию, имя, отчество. Голос старика доносился все глуше, и наконец он перестал отзываться. Приехали спасатели с болгаркой и пошли по квартирам с огромным барабаном-удлинителем в поисках электрической розетки, нашли, в три минуты вырезали замок и… первыми вошли полицейские, за ними спасатели и «неотложка».
Как говорил герой фильма «Ликвидация» [14] , картина маслом. В прихожей, между дверями в комнату и кухню, под старинным резным буфетом красного дерева лежал седой старичок. Буфет рухнул, придавив ему всю правую ногу. Одного взгляда на этот чудовищных размеров шедевр мебельного искусства конца XIX века хватало, чтоб понять: даже без посуды и вещей этот монстр весит под двести килограммов, и что там с ногой, одному Богу известно.
Спасатели и полицейские рванулись поднимать буфет, однако Нестеров громко сказал:
14
Подполковник Давид Гоцман в исполнении Владимира Машкова.
– Погодите! Не трогайте!
Удивленные эмчеэсовцы и полицейские послушались и отошли. Один из них проговорил:
– Верно, я забыл!
А Нестеров, присев рядом с дедом, посмотрел ему в глаза, померил давление, сказал, что низкое, повернулся к Тане:
– Дай мне марлечку с нашатырем. Он в обмороке. – Дождавшись, когда старик откроет слезящиеся глаза, доктор спросил: – Дед! Скажи, когда буфет упал?
Старик заплакал.
– Я не помню, вчера или позавчера. Телефон найти не мог, я не помню, – повторил он. – Ногу не чувствую! Вот сегодня нашел трубку в кармане, позвонил, только номер «03» помню.
Нестеров полез в ящик и нашел там жгут. Перемотал бедро и сказал спасателям:
– Теперь можно поднимать, а то без почек останется. И «Скорую» сейчас вызовем.
Таня поняла намек и принялась дозваниваться до «Скорой». Когда диспетчер сняла трубку, фельдшер передала коммуникатор доктору.
– Танюш, надо капельницу наладить с глюкозой и аскорбинкой. – Нестеров вздохнул. – Везет нам с тобой: что ни вызов – шедевр идиотизма…
Спасатели крутились вокруг двери, надо было что-то придумать с замком. Полицейские пытались выяснить у деда, которого перенесли на кушетку, есть ли у него родня. Как оказалось, нет никого.
– Это пока живой, нету, – негромко сказал кто-то из спасателей, – а как дуба даст, сразу найдутся!
– Дед, кто за тобой ухаживает? – спросил один из полицейских.
– Соцработница ходит, – прошептал старик, – два раза в неделю.
– Когда была?
– Не помню.
– Ну, по логике, – сказал Нестеров, – если два дня, то ее не было не меньше суток. Сколько он под буфетом пролежал, уже неважно. Ясно, что больше двух часов, значит, краш-синдром [15] есть сто процентов. Дед, – обратился он к старику, наклонившись, – сейчас «Скорая» приедет, отвезет в больницу. С ногой надо разобраться! Выяснить, сломана или нет.
15
Отравление организма продуктами размозжения мышечной ткани – главная опасность в развитии острой почечной недостаточности. Жгут венозный накладывается на поврежденную конечность, если сдавление длилось больше нескольких часов и с целью затормозить проникновение ядов в почки. Чаще всего размозженную конечность приходится ампутировать ради спасения пострадавшего.
Таня, натянув стерильные перчатки, поставила внутривенный катетер и подключила капельницу. Она успела сбегать в машину и принести кардиограф. Больного «Скорой» нужно сдать по возможности обследованным и осмотренным. Она нашла паспорт старика, переписала его в карту и отдала ее врачу. Полицейские ушли, оставив одного участкового офицера. Спасатели размышляли, как бы восстановить замок или вообще запереть квартиру, когда деда увезут.
Бригада «Скорой» прибыла минут через десять, Таня как раз закончила снимать ЭКГ. Вошли два фельдшера с водителем, поздоровались. Они сразу принесли волокушу и попросили никого не уходить, обращаясь в основном к спасателям и участковому. Но, оценив комплекцию старичка, решили, что справятся сами.
Нестеров закончил осмотр пострадавшего и особенно его ноги. Судя по следам и синякам, буфет пролежал на ней около суток. От черты, которую оставила небольшая столешница, нога ниже до самой ступни была мясного цвета с фиолетово-синюшными, напоминающими трупные пятнами. Подозрения на краш-синдром, или синдром длительного сдавления, полностью подтвердились. Фельдшеры «Скорой» не спорили. Один, наклонившись, сказал:
– В больничку поедем?
– Не хочется, – сказал старик, – я б дома остался!
Нестеров замер в изумлении.
– Ребята! Это не обсуждается! Тут ногу нужно… – Он сделал пальцами жест, как ножницами. – Берите и везите!
– Мы обязаны спросить, – сказал старший по бригаде. – Вдруг он не хочет?
– Да он не понимает, насколько все серьезно! – Врач покраснел. – Не валяйте дурака!
– Если он не хочет ехать, мы его не повезем! – Старший нагнулся к уху деда: – Надо ехать в больницу! Нога очень плохая! Дома не вылечить! – Он повернулся к врачу: – А вы его не обезболивали?