Никто не умрет

Лена Л.

Она видела его три дня назад в окрестностях колледжа. На проезжей части улицы сидел голубоглазый светловолосый паренек в белой рубашке. Машины раздраженно гудели, объезжая его. Она подошла поближе.

– Что с ним спросила она у девушки, рядом с которой оказалась.

– Накурился или нанюхался дурачок, - сказала она насмешливо, - он тут танцевал и пел песни - устроил концерт художественной самодеятельности. Теперь вот устал, наверное. Отдыхает.

– Надо его отвезти домой, - предложила Ивана, сочувственно.

Парень немного полежал на пыльной дороге, потом поднялся и стал, пыхтя снимать черные кожаные ботинки, не расшнуровав их. Ботинки не снимались. Катаясь в пыли в безуспешных попытках освободиться от них, он невнятно бормотал.

–

Сейчас отдохну и пойду домой. Сейчас пойду, только посплю немного.

– Ты же перепачкаешься весь, - сказал кто-то.

Парень стал снимать рубашку, приговаривая:

– Не надо пачкаться... и все сниму, ничего не надо пачкать ничего...

На перекрестке уже образовалась пробка, несмотря на то, что движение здесь не было особенно оживленным. Мужчина средних лет попытался прекратить стриптиз, он подхватил его под руки и потащили к газону. Кто-то помог ему, поддерживая парня за ноги.

Парень упирался и кричал, что не позволит лапать себя мужикам.

– Это братишка Хана, - услышала она рядом голос Хохмача - Правда, совсем не похож?

– Да, совершенно другое лицо, - согласилась она.

– И не только лицо. Я слышал, он наркотиками торгует. А Хан даже обычные сигареты не курит. Кстати, ты слышала, что Хан уехал надолго. Натана говорит, он ей заявление на академический отпуск написал.

***

"Не везет ему всегда перепачкаться в земле" - думала теперь Ивана, наблюдая за тем, как Сашок жадно ест яичницу, хватая скользкие куски ложкой.

– Уфф, - вздохнул Илья, - Не чаял, как от одного избавиться, а теперь еще второй на мою голову свалился. И оба Моренюк. Что делать, ума не приложу.

– Если вы меня убьете, вас найдут, потому что все видели как этот, - пробубнил Сашок с набитым ртом и качнул головой в сторону своего брата, - меня избивал.

– Ты не огрызайся, цыпленок, а скажи спасибо, что финку твою спрятал от свидетелей. Покушение на убийство тоже не самая мягкая статья уголовного кодекса. Не будь мы такими добрыми, сидеть бы тебе сейчас в дежурной части и подписывать протокол. Только ведь и нам это не нужно. За твоим братом погоня, чтобы заставить его свидетельствовать против родителей. И пока нет его показаний, все рассказы твоей мамашки - пьяные бредни, а братом твоим, как и прежде считается Хан. Понял ты, тупая башка, какие мы мошенники и воры?

Сашок ненадолго задумался, ожесточенно жуя ветчину.

– Ты подумай, твой брат имеет право на российское гражданство, как и ты. А там, в Китае он был без паспорта, то есть, по китайским законам, не человек. Его пожалеть надо. Вы же - одна кровь.

Илья еще раз пощупал свой карман, где лежала финка, словно хотел убедиться в том, что его пассажиру ничего больше не угрожает.

– Можно ему другой паспорт выписать, - предложил Сашок, - что он не Моренюк, а Коренюк какой-нибудь. А мать, чтобы не болтала, отправим в психушку.

– Эк ты строго с матерью, - Илья укоризненно покачал головой.

– Достала уже своей заботой.
– Сашок раздраженно передернул плечами.
– Если бы не она, мой брат никогда не уехал бы....

– Может быть, у него такое предназначение?, - сказала Ивана.
– И он должен был уехать.

– Что ты мелешь!
– Сашок презрительно скривил губы, - Его предназначение - быть моим братом. Вот в чем было его предназначение. Если уж он стал им, то и должен был остаться им на всю жизнь. Я его люблю... Вы не понимаете. Она убил человека ради меня. Я ради него тоже все, что угодно, сделаю, потому что мы - одно целое. Он и я - братья. А этот, - Сашок посмотрел на улыбающегося и время от времени кланяющегося Бориса, - китайский болванчик.

– Нет, убийство нельзя оправдать любовью. Что у вас за тупые идеи - смерть, как мерило любви. Ничем нельзя оправдать преступление.

– А если бы родственники убитого стали вашей семье мстить?

– Вы не понимаете. Он сволочь убил. Он... Слушайте, как все было на самом деле. Я всю жизнь чем-нибудь болел. И потому был слабее

всех. Я мог надеяться на уважение сверстников только благодаря брату. Все боялись меня трогать, потому что знали, кто мой брат. Но когда он переехал во Владивосток, я оказался полным аутсайдером. Отцу было наплевать на меня. И я стал торговать наркотиками, чтобы как-то повысить свой авторитет. Иногда сам пробовал, чтобы уметь отличить подделку от качественного товара. И однажды напоролся на сволочь, которая под видом наркотика торговала какой-то отравой. Это был человек Химика - Хомяк. Говорят, у Химика есть своя лаборатория, где он мешает чистый кокаин с добавками собственного изобретения. В общем, я взял у Хомяка дозу и очень сильно заболел. Мать испугалась и вместо скорой позвонила брату. Он примчался, бросив все дела, сам вызвал скорую помощь, отправил со мной вместе мать, а сам поехал следом. У меня тогда не было страховки, только - бесплатная. Я, говорят, уже был при смерти. Он сказал главврачу: "Цена не имеет значения". Тут же собрался консилиум, и меня вытащили с того света. Врач потом сказал, что в моей крови было совсем мало наркотика, в основном какое-то дерьмо, полная отрава. Когда было уже ясно, что я буду жить, брат сказал матери, что найдет виновного, и уехал. Мать крикнула вслед: "Убей его, сынок, бог простит тебе это благое дело". Мать никогда его так не называла - "сынок". Это было первый и последний раз. Он нашел Хомяка, прижал его в безлюдном переулке темным вечером, скормил ему весь его товар. Хомяк умер на месте.

– Боже мой, - тихо сказала Соня.

– Н-да, - поддержал ее Илья.

Сашок вызывающе вскинул голову. Он гордился поступком брата и не собирался выслушивать слова осуждения.

– А что? Око за око, зуб за зуб. Не нами придумано. Кровная месть - тоже не мы сочинили. Так принято во всем мире. Он рисковал ради меня - вот так поступает настоящий брат.

Ивана смотрела на него широко открытыми глазами. Убийца? Хан - преступник?

Сашок заметил взгляд Иваны, ему стало не по себе.

– Даже если этого Хомяка поймали и посадили бы в тюрьму, - сказал он, - то потом он вышел бы и снова стал бы продавать отраву. Хан привел в исполнение правильный приговор. Он еще и Химика хотел прикончить...

– Все, сил моих нет.
– Сказала Соня устало.
– Уходите и разбирайтесь со своими семейными делами где-нибудь в другом месте. У нас своих проблем по горло. Не хочу ничего знать ни о том брате, ни об этих двух братьях Морнеюк.

– Да, Сашок. Пора и честь знать. Твой брат теперь - твоя забота, учи китайский сам или учи брата русскому. А там, глядишь, все решиться по-хорошему. Постарайтесь с милицией свару не затевать, с соседями не ссориться, наркотиками не торговать. И все образуется.

– Ладно-ладно, - насупился Сашок, с тоской поглядел на нетронутое печенье, лежащее в вазочке на середине стола. Невзначай до него дотянуться не получалось, а чаю, как назло, никто не предложил. Внутри закипала злоба, а на глаза накатывала предательская пелена - его, несчастного, одинокого, оставшегося без помощи, гнали люди, которые и были виноваты, как он считал, во всех его нынешних бедах. Сашок потер ладонями глаза.

Ту беспокойно ерзал на месте. По жестам и выражению лиц он понимал, что хозяева дома хотят, чтобы он ушел вместе с белобрысым нюней. Но он не хотел никуда идти. Девушка, которую он любил, жила здесь. И в то же время он понимал, что сейчас он - плохая партия. У него нет дома, его хотели арестовать. Ту сейчас очень жалел о том, что был ленив в детстве и не захотел ходить учиться к старому корейцу Киму, потому что тот жил слишком далеко. Тогда Ту казалось, что двадцать пять ли - слишком большое расстояние для того, чтобы знать не нужный ему язык. Он был зол на себя, но еще более зол на глупого брата по имени Ашо. Ту раздраженно толкнул его. Сашок в ответ ударил его локтем. Ту заблокировал удар, и Сашок со всей силы стукнулся об угол стола, удар пришелся в нервный узел. Боль током пронзила его Сашка от кончиков пальцев руки до мозга. Он взвыл.