Никто не уйдет
Шрифт:
Слепой квартал – жуткое место. С ходу и не поймешь, почему у тебя мурашки по коже. Вроде дома и дома, только облупленные слегка, даже стекла в окнах почти нигде не разбиты. Правда, долго в эти окна пялиться не надо. Можно отражение увидеть, причем не своё, и умом тронуться запросто. Бывали случай, когда неопытные сталкеры выбегали отсюда и неслись, не разбирая дороги и вопя во все горло… До первой патрульной пули, благо Институт с его бравыми гвардейцами – вон он, рукой подать.
Шухарт осторожно вылез из разверстого зева канализационного люка, крышку которого он свернул еще в годы своей недолгой лаборантской карьеры. Вон она, валяется рядышком, поросшая местным мхом,
«Один из них я, например», – подумал Шухарт, брезгливо стряхивая с ботинок налипшие фекалии. Правда, занимался он этим недолго. Дерьмо не «ведьмин студень», не фатально. В отличие от всего остального, чем богата Зона.
Аккуратно обойдя яркие проплешины мха, Рэдрик осторожно выглянул из-за угла облезлого пятиэтажного дома.
Ну да, на первый взгляд все по-старому. Прямо – главное здание Института, рядом с которым расположились гаражи с «летучими галошами», «скорыми» и пожарными машинами. Тут же обширный институтский двор, справа от которого отгорожена отдельная площадка с вертолетом спасателей. Только что нет теперь плаката с выцветшей надписью: «Добро пожаловать, господа пришельцы!» Кто-то додумался его снять наконец. Потому что ежу понятно – если причина аномальной активности Зоны все-таки в космических пучеглазых человечках, то вряд ли эти пакостники, местами порядком изгадившие нашу планету, читают по-английски. Уж больно их артефакты и аномалии чужды всему человеческому. Ну, а если Зона есть результат неофициальной деятельности правительства, то наличие такого плаката и подавно указывает на слабоумие руководства Института. Ибо какое тут на хрен «добро пожаловать», когда количество пострадавших по милости Зоны и умерших в ней вполне соизмеримо с числом жертв хорошего локального конфликта.
Так, смотрим дальше. Слева – памятная дорога, по которой они с Пановым и Тендером однажды катались к гаражам. Справа – стеклянный киоск, детская площадка и наполовину рассыпавшийся бетонный забор, сразу за которым начинаются серые здания давно заброшенного завода. Интересная тема, кстати. Качельки, небольшая карусель, горка, сваренная из листов жести, – все это новое, будто только вчера покрашенное. А заводской забор развалился, словно его лет двести назад возвели из глины, а не из бетонных плит.
«Ну и ладно, – мысленно одернул сам себя Шухарт. – Нашел чему удивляться, будто Зоны раньше не видел. Никак, ностальгия настигла по прошлому?»
Рэд невесело усмехнулся. Ну ее, такую ностальгию. Как русский друг Панов погиб от «серебристой паутины», всё в жизни Шухарта пошло наперекосяк. Наверно, вообще не надо было трогать, ту «полную пустышку». В первый раз, как нашел ее, не тронул же. Будто подсказал кто внутри: «не лезь, не надо». Но то ли не послушался тогда чуйки сталкерской, то ли голоса Зоны, что по сути есть одно и то же. И получил по полной. До сих пор аукается, причем с каждым разом все сильнее и сильнее, по нарастающей, словно «слепой гром», в который влез по дурости, либо по незнанию.
– В твоем случае, Шухарт, по дурости, – негромко произнес Рэд. – И от жадности. Друга ты решил от тоски избавить? Ну да, и заодно премиальные поднять. Как русские говорят, двух зайцев убить. Убил. Две цели, дуплетом. Только не зайцев, а друга и собственную жизнь.
Сталкер куснул себя за губу, крепко зажмурился, слизнул капельку крови. Конечно, это не глоток коньяка, но помогло. Зона порой и опытных волчар морочит – на поговорить, и на совесть. Бьет по больному, из равновесия выводит. Да только хрен ей по всей территории, от кладбища до старого ранчо. Не за тем он, Рэд Шухарт, сюда приперся, чтоб от депрессии башку об стену разбить, или добежать до ближайшего подвала и той башкой в «ведьмин студень» макнуться. Другие у него цели, совсем другие.
И дорога другая.
После того, как в далекой Украине мутант из его тела извлек пулю при помощи «синей панацеи», что-то в сталкере изменилось. Не во внешности, нет. Пальцев не прибавилось и не убавилось, глаз тоже, и все остальное тоже на месте. Внутри что-то изменилось, а что – не понять. Например, с полчаса назад, когда его бронетранспортер догонял, очень хотелось Шухарту бежать быстрее. И ведь побежал, только что подошвы ботинок не оторвались. Или вот в «Борисполе», аэропорту киевском, при досмотре перед полетом домой, в Штаты. Чемодан сталкера только что не светился от артефактов. Ан нет, все прошло как по маслу. Пограничник как глядел на экран монитора не мигая, стеклянными глазами, так продолжал в него пялиться, словно статуя, пока сталкерский багаж просвечивался рентгеном. Может, так оно всегда в аэропортах. Может, эти специально обученные люди реагируют только на оружие, наркотики и портативные атомные бомбы, а артефакты из Зоны в Украине разрешены к провозу за рубеж, как сувенирные магнитики с видом на Майдан Незалежности. Но что-то подсказывало Шухарту – вряд ли. Случайностей в судьбе сталкера не бывает. И если все-таки происходит что-то неординарное, будь уверен – без Зоны тут не обошлось.
Но это всё домыслы по поводу возможных случайностей. А объективно – идти надо. К цели. Это Рэд только сейчас осознал, что на самом деле ему есть куда идти. Что не просто так он в Зону ломанулся. Здесь началось все, здесь и закончится. Только по-другому, не так, как раньше.
Шухарт прикрыл глаза, представляя себе не раз виденную карту. Так, сейчас он здесь, в Первом Чумном Квартале, за которым Второй и Третий. Относительно безопасный участок, фактически, прямая дорога к центру Зоны… которой ни один вменяемый сталкер не ходил уже много лет. Почему? Да очень просто. Потому, что те, кто пытался сделать это еще в самые первые годы после Посещения, не возвращались. И останков их никто более не видел. Ушел человек в Чумные Кварталы, и всё, с концами, будто и не было его. До Второго еще слышали голос по рации, правда, с помехами, мол, нормально все, иду свободно, как по Бродвею. А потом – раз! И тишина. Ни голоса, ни помех. Ничего. Как отрубило. Был человек, и нет человека.
В те разы, когда Рэд, дежуря в ночную смену, ходил сюда через институтскую канализацию, само собой, дальше Первого он не совался. Вылезал из люка – и потихоньку, по-пластунски, полз вдоль детской площадки, пока не упирался в первую вешку. Далее, конечно, были возможны варианты, но без фанатизма, аккуратно, по местам, от которых более-менее знал, что можно ожидать. Местность возле Института вообще всегда плотно аномалиями покрыта была, по ней постоянно как по минному полю ходишь. Правда, и хабар добывали знатный, потому Институт здесь и отгрохали, чтоб далеко не ходить за материалом для исследований. Дальше в Зоне – по-всякому. Можешь полмили идти и ни одной аномалии не встретить, а бывает, что на Поле попадаешь, где они чуть не друг на дружке сидят, сверху для красоты «мочалом» обмотавшись. Такие дела.
Все это Шухарт гонял в голове, пока неспешно шел по Первому Чумному кварталу. Полезное это дело – в такие моменты думать про всякую хрень. Тогда меньше обращаешь внимания на холодный пот, что течет у тебя меж лопаток, и на то, как начинают мелко дрожать пальцы от постепенно усиливающейся беспричинной жути. А может, и есть причина. Например, потому, что Первый-то закончился почти, и впереди Второй. Небольшой совсем, ограниченный узкими пешеходными улочками. Не квартал, а так, название одно, всего-то шесть домов. А за ними – Третий. Тот самый, откуда после Посещения еще никто не вернулся.