Нина и тайный глаз Атлантиды
Шрифт:
Додо от счастья чувствовал себя на Шестой Луне как на седьмом небе. Он без устали подбирал разбросанные повсюду драгоценные камни и цветы мисиль.
Рокси ласково гладила кусты фусталлы, вспоминая, как они жевали ее листья перед тем, как полететь в толедскую башню, чтобы вызволить из плена тетю Андору.
Фьоре увидела Сбаккио и, широко расставив руки, бросилась к нему, чтобы обнять.
Огромный желтый цыпленок Ксоракса сделал два прыжка ей навстречу — и они оба, обнявшись и хохоча от радости, упали в траву.
Ондула села на макушку Ческо, а Куаскио приветственно замахала Додо, державшему в руке мисочку с Солью Морской, совершенно ошалевшей от происходящего.
Звеня на всю планету, прискакал Тинтиннио и принялся щекотать Нину своими фиолетовыми и голубыми перышками.
Этэрэя колыхалась между ребятами и необыкновенными животными, словно играя с ними.
Неожиданно она остановилась и, подняв руки к небу, вызвала потоки красного света.
Друзьям пришлось даже закрыть глаза от слепящей вспышки.
Когда они открыли глаза, их ждал большой сюрприз: искрясь ярким светом, им улыбались профессор Михаил Мезинский, Бириан Биров и Тадино Де Джорджис.
Первым телепатически заговорил дед Миша, его голубые глаза сверкали от волнения:
«Дорогая Ниночка, дорогие ребята, подойдите ко мне, я хочу обнять вас всех. И поблагодарить вас. Вы молодцы и очень храбрые ребята».
Нина бросилась в объятия деда.
Додо и Ческо дотронулись до длинной белоснежной бороды профессора, но, ощутив лишь легкое покалывание, поняли, что профессор весь состоит из света и не имеет физического тела.
Фьоре дружески подмигнула Бириану Бирову, а Тадино Де Джорджис погладил пышные волосы Рокси.
«Дедушка, мы выполнили все, что от нас требовалось, и теперь ты можешь вернуться домой, не так ли?» — В горле у Нины стоял комок.
Она вспомнила виллу «Эспасия», Джудекку, Любу, и ей так хотелось услышать от деда «да».
«Моя любимая Нина, тебе хорошо известно, что я не смогу этого сделать. Теперь моя жизнь здесь. Но ты не расстраивайся. Ведь вы можете прилетать на Ксоракс всегда, когда захотите», — ответил дед.
«И мы тоже станем из света?» — заволновался Додо.
«Нет-нет, и надеюсь, что это случится еще не скоро», — с грустной улыбкой заметил Тадино Де Джорджис, которому не очень понравился вопрос мальчика.
«А почему не скоро?» — заинтересовалась Фьоре.
«Потому что Белые Маги превращаются в свет только тогда, когда умирают. А вам еще жить да жить», — прямо ответил на вопрос Тадино.
«Но потом мы тоже превратимся в свет или нет?» — не унималась Фьоре.
«Мы поговорим об этом позже», — закрыл тему старый маг.
Бириан Биров приблизился к Ческо, и тот почувствовал легкое пожатие руки:
«Я хочу сделать тебе комплимент. Ты хотя и юный, но очень талантливый алхимик. Я верю, что тебе удастся многого добиться в этой области».
Ческо явно не ожидал таких приятных слов и с гордостью посмотрел на друзей.
В этот момент мисочка с Солью Морской в руках Додо затрепетала, и мальчик принялся успокаивать ее. Тадино Де Джорджис присоединился к нему, сказав:
«Эта трепетная мисочка навсегда останется вашим другом, хотя и создана вашим заклятым врагом. К счастью, маркиза Лориса Сибило Лоредана больше не существует, и это тоже ваша заслуга».
«Да, слава богу, все неприятности позади. И князь Каркон тоже пристроен к месту», — сказал Ческо, придавая важность голосу.
«Князь Каркон… а, ну да… ну да…» — При этих словах на лицах Бирова и Тадино почему-то появилось странное выражение.
Профессор Миша взял внучку за руку и отвел в сторону. Он хотел поговорить с нею наедине.
«Пойдем-ка со мной, Нина, — сказал он, и они направились к Мирабилис Фантазио. — Смотри, вот здесь мы разрабатываем новые алхимические формулы. Сейчас, когда детские мысли стали свободными и четыре Тайны вернулись на Ксоракс, жизнь Шестой Луны и жизнь Земли будут намного спокойнее».
Взгляд профессора Миши был полон любви и нежности.
«А мне можно посетить Мирабилис Фантазио?» — спросила девочка.
«Нет, это категорически запрещено, в Мирабилис Фантазио имеют право входить только алхимики и Белые Маги, превратившиеся в свет».
Профессора смутил вопрос внучки, приходилось опять объяснять, почему ни она, ни ее друзья не могут войти в главную лабораторию Ксоракса.
«То есть… только мертвые?..» — догадалась девочка.
«Да. Только когда алхимик умирает и его тело трансформируется в свет, он получает право жить на Ксораксе и работать в Мирабилис Фантазио».
«Понимаю», — задумчиво сказала Нина. — «Так вот почему ты так никогда и не открыл мне «финальной фразы», которую ты произнес, когда Каркон поразил тебя на вилле «Эспасия». С ее помощью ты и превратился в свет, оставив безжизненное тело на Земле. Знаешь, а я ведь ходила на твою могилу. Мне было известно, что на самом деле ты не умер, но все равно мне хотелось плакать, когда я видела твою фотографию на могильной плите, под которой лежало твое тело».
Нина торопилась высказаться, крепко при этом сжимая световую руку деда, хотя она не ощущала ее формы, а чувствовала лишь легкое пощипывание.
«Спасибо, дорогая девочка. Все обстоит именно так. Скоро Этэрэя откроет тебе и твоим друзьям смысл «финальной фразы». Сейчас вы уже имеете на это право. Вы стали алхимиками в полном смысле этого слова. Если, не дай бог, что-то случится с кем-нибудь из вас, вы будете знать, какие слова нужно произнести, когда выхода не будет».
Профессор Миша с нежностью поцеловал внучку в лоб.
А Нина вдруг произнесла имя Хосе.
Дед спросил:
«Большое разочарование, да?»
«Очень большое».