Нина просто запуталась
Шрифт:
— Здорово! А почему ты бросил?
— Было одно обстоятельство, оно поколебало во мне веру в психологию.
— Но, тем не менее, ты звучишь как настоящий психолог. — Она рассмеялась. — Может, ты и мне поможешь?
— Я долго шел к этому вопросу, Нина. Тебе нужна моя помощь?
Внезапно она погрустнела.
— Я думаю, да.
— Тогда давай я помогу тебе. Что тебя волнует? Мне кажется, ты что-то скрываешь.
— Я так не могу. Мне нужно морально подготовиться к этому, чтобы все было по правилам. Ты в кресле, я на кушетке, ты вводишь
— Можем устроить.
Нина пошла в комнату, чтобы подготовить все для сеанса психотерапии, Роберт подумал, что неплохо было бы осмотреть ее квартиру, раз уж он пришел с ордером.
— Могу ли я осмотреть все комнаты?
— Зачем?
— Есть вероятность, что к тебе придут с обыском. Мне нужно убедиться, что им нечего искать.
— Пожалуйста, я от тебя ничего не скрываю.
Роберт прошел в спальню, где стояла большая кровать, на которой еще пару дней назад они с Ниной развлекались. По обеим сторонам кровати были тумбочки, на одной из них лежала книга — «Американский психопат». «Странный выбор», — подумал он и проверил все выдвижные ящики тумбочек. Они были пусты. Он прошел на балкон, но и тот оказался пуст, за исключением вертикального пылесоса и нескольких стираных вещей на сушилке.
Гостиная интересовала его меньше всего — там они проводили большую часть времени, и Роберт успел рассмотреть ее хорошенько.
Самым таинственным местом для него была третья комната, в которой стоял террариум, в прошлый раз накрытый черной тканью. Сейчас черной ткани не было, и он смог разглядеть содержимое стеклянного куба.
— Это личинки и жучки диамфидий, — сказала Нина, появившаяся на пороге комнаты.
— Какой странный выбор, — только и смог сказать Роберт. Внутри у него все опустилось. Он узнал название — теперь было понятно, каким ядом должен был быть отравлен Ник Кейв.
— Они ядовиты, осторожно, не трогай террариум, — предупредила Нина.
Ее фигура в дверном проеме теперь казалось зловещей. Роберт не понимал, чего ожидать от нее.
— Я не буду. Что еще ты скрываешь в этом комнате? — Он решил перейти к наступлению.
— Больше ничего.
Он принялся обшаривать ящик стола. К его удивлению, там хранился альбом с фотографиями.
— Что за альбом?
— Альбом с фотографиями мужчин, которые мне когда-то очень нравились.
Роберт сел на стул и принялся разглядывать фото. На каждом из них был портрет красивого, а иногда и не очень, молодого человека.
— Это все, с кем у тебя были отношения? — спросил он.
— Да, это все, кого я любила.
— Много же здесь фотографий.
— Не так уж и много за тридцать пять лет моей жизни. Могло бы быть и больше. Думаю, совсем скоро здесь появишься и ты.
— Это не очень здоровая тема, — сказал он. — Почему ты хранишь их?
— Чтобы не забыть.
— Не забыть что?
— То, что у меня бывают чувства.
— А у тебя что-то с чувствами?
— Да, после того как умер Эдди, я ничего не чувствую. Иногда, когда я влюбляюсь,
Роберту показалось это подозрительным. Он замечал все больше сходств Нины с портретом типичного психопата, как бы чудовищно это ни казалось. Он продолжал листать альбом.
— Нина, а что здесь делает фото Ника Кейва?
— Ведь я и в него была влюблена.
Глава 5
— Итак, начнем.
Нина лежала на диване. Роберт устроился на кресле рядом с ней. Она разрешила ему записывать сеанс на диктофон, встроенный в его телефон. Роберту показалось это странным, ведь сейчас, как он полагал, он добьется у нее признания.
— Представь, что ты спускаешься по ступенькам. — Он начал медленно вводить ее в трансовое состояние. — С каждой ступенькой одна часть твоего тела расслабляется и растворяется, стекает на пол.
— Какой ужас, — вставила она.
— Ты не хочешь разговаривать, потому что твой рот настолько расслаблен, что ему не хочется двигаться. С каждой ступенькой часть твоего тела отделяется от тебя.
Он провел пятнадцать минут, вводя Нину в эриксоновский гипноз и, почувствовав, что она почти засыпает, дал установку.
— Сейчас ты будешь копаться в глубинах своего подсознания и отвечать на мои вопросы. Я — твой проводник, ты должна отвечать мне на любой вопрос, который я тебе задам. Ты понимаешь меня?
— Да, — тихо ответила она.
— Ты находишься в темном коридоре с множеством дверей. Тебя окутывает туман. Теперь ты хочешь открыть одну из дверей. За ней прячутся твои самые сокровенные страхи, то, что тебя беспокоит больше всего. Открывай.
— Открыла.
— Что ты видишь?
— Я не вижу ничего, я знаю. У меня очень плохо развито видение.
— Что ты знаешь?
— Я дома. Мне только что позвонила мама Эдди.
— Кто такой Эдди?
— Это моя любовь.
— Что сказала мама Эдди?
— Что он умер. — По щекам Нины покатились слезы.
— Нина, уходи оттуда. Давай перенесемся на полгода вперед. Что ты видишь?
— Я стою на краю крыши.
— И что ты там делаешь?
— Я хочу прыгнуть, но боюсь.
— Зачем тебе прыгать?
— Потому что я перестала быть человеком. Вся я — это одна боль. Мне не хочется больше чувствовать боль.
— Ты грустишь из-за смерти Эдди?
— Конечно, я грущу, идиот!
— Нина, а теперь выйди из этой двери и открой новую. Ты вышла?
— Да, выхожу.
— Теперь открывай дверь, за которой твое самое счастливое воспоминание. Где ты находишься?
— Я на пороге своего дома.
— Какой сейчас день?
— Третье июля две тысячи шестнадцатого.
— Что ты видишь?
— Я вижу Эдди. Он стоит у двери и смотрит на меня.
— Что ты делаешь.
— Я открываю дверь и впускаю его. Мы поднимаемся наверх и занимаемся сексом.