Ниндзя с Лубянки
Шрифт:
«И не дать возможности реализовать операцию «Меморандум», – хотел договорить Чен, но вовремя вспомнил, что Миронов не был допущен по своему служебному положению к особо секретному «Меморандуму», и осекся.
– Все указывает как раз на это, – заметил начальник контрразведки.
– В целом да, но меня сильно смущает этот китаец. По моим данным, никто из сотрудников японской разведки из Москвы в эти дни не выезжал. Тем более, законным путем – заявок в Наркоминдел на выезд из Москвы не было. Словесный портрет, переданный свердловскими товарищами, мне совершенно не знаком. Я такого человека не знаю. Паспорт у него настоящий. Жил он среди китайцев, а значит – носитель языка. Давно внедренный и хорошо законспирированный агент японцев? Слишком большой риск. Сейчас не девятьсот четвертый год. Да
– А кто вам сказал, что он попался? – ответил Юдин. – У нас к нему ничего нет, кроме того, что он совершенно законным способом ехал во Владивосток по законно купленному в кассе билету. Завтра отпустим, и поедет дальше.
– И в вещах ничего такого? Есть список?
– Пожалуйста. – Юдин придвинул Чену несколько листков исписанной бумаги.
– Так, – несколько минут Марейкис внимательно изучал протокол обыска. Остальные курили.
– Смотрите: серебряный набор для бритья. Этот гражданин Чжоу, судя по словесному портрету, лыс и безбород. Бреется наголо? Тогда логично – вот есть у него бритвенный набор «Жиллет» с лезвиями в кожаном футляре. Но не слишком ли хорош для бывшего повара, а ныне безработного? В кожаном футляре… Иван Федорович, а второе дно, вторые подкладки в вещах проверяли?
– Естественно. Ты же знаешь, ребята не впервые работают с такими «гастролерами».
– Пусть посмотрят еще раз, а? Иван Федорович! Последняя надежда наша! И вот этот футляр недешевый пусть особо проверят, прошу вас! Приметная, должно быть, вещица – странно для безработного китайского повара из общежития.
Замначальника контрразведки снял трубку и через минуту уже разговаривал с начальником отдела, руководившим задержанием «гастролеров». Еще некоторое время все сидели молча. Чен и вовсе прикрыл глаза и снова стал похож на Будду, только молодого и очень красивого. Спит не спит, и не поймешь даже. Иван Федорович держал трубку около уха, но молчал. Вдруг он побагровел, стукнул кулаком по столу и взревел:
– Вы что там охренели в своих лесах?! Вы обыск не в состоянии сделать?! Что не подумали? О чем вы не подумали?! Это я о вас не подумаю, когда докладывать наверх стану! Задержанным оформить арест и немедленно, слышишь меня, немедленно в Москву под самым строгим конвоем! И если твои бойцы опять чего-то недоглядят, пеняй на себя! Всё!
Бросив трубку, начальник контрразведки обвел всех тяжелым взглядом, но, так ничего и не сказав, снова взялся за телефон:
– Начальника транспортного отдела! Марк Исаакович, позавчера пассажирским поездом номер 28 в направлении Владивостока почтовым грузом был отправлен черный кожаный чемодан весом около 20 килограммов. Квитанция выписана на некоего Чжоу Юнь Фата. Да, китаец, да. Пассажирский ведь медленно тащится? Ну, что значит – относительно? Мне надо, чтобы медленно! Мне позарез нужно, чтобы этот чемодан сняли на ближайшей станции, проверили на взрывчатку или что там еще может быть, составили акт и срочно, курьерским сюда, в Москву, мне! Сделаешь? Где? В Ачинске? Через час? Снимай, снимай, Марк Исаакович! Спасибо, дорогой. Жду звонка. Спасибо.
Иван Федорович откинулся в кресле и посмотрел на Марейкиса:
– Квитанция на еще один чемодан была спрятана в подкладку футляра от бритвы.
– Надо ехать домой к Профессору. Китаец ненастоящий, японский шпион, Макин может оказаться настоящим. С чемоданом завтра разберемся. Наверняка шпионская корреспонденция. Надежда есть, – уверенно ответил Чен, а следователь Юдин согласно кивнул: – Шанс есть. Надо ехать. Возьмем пару человек и будем ждать Профессора.
Глава 3. «Золото, брильянты…»
Следующие сутки, станция Ачинск
Когда ранним утром в далеком Ачинске местные чекисты, позевывая, несли тяжеленный кожаный чемодан в станционное отделение милиции, им было скучно. Солнце еще не встало, над городишком висела тяжелая темно-серая туча, и даже паровоз, казалось, приближался к вокзалу нехотя,
Чемодан, из-за которого сотворилась вся эта суматоха, лежал на столе. Вокруг сгрудились все принимавшие участие в изъятии сотрудники. Двое понятых, старавшихся, чтобы их не заметили, сидели на колченогих стульях в углу – изъятие проводилось строго по закону. Нутро чемодана им было видно плохо, но они – приглашенные в отдел кассир и начальник почты – еще и втягивали голову, чтобы ненароком не увидеть лишнего: меньше знаешь – крепче спишь. Особенно, если имеешь дело с ОГПУ и больше не хочешь его иметь. И все же понятые время от времени постреливали острыми взглядами на стол. А там было на что посмотреть. На чистую газету уже было вывернуто содержимое чемодана, но его, это необыкновенное содержимое, снова и снова перекладывали то туда, то обратно, тщетно пытаясь оформить опись по всем правилам. Наконец после долгих и утомительных переписываний, показавшихся понятым бесконечными и непонятными, протокол был составлен, а в Москву, в транспортный отдел ОГПУ полетела телеграмма для передачи ее начальнику отдела контрразведки. Помимо содержательной части (где, как обычно, было указано, по чьему приказанию, когда и кто именно производил обыск вещей) телеграмма содержала ту самую многострадальную опись, начисто лишившую ачинских чекистов желания поспать, и доклад о срочно проведенных оперативных мероприятиях, мгновенно сделавших версию Марейкиса о шпионских сообщениях несостоятельной:
«При досмотре чемодана выявлено его содержимое:
Белье нательное белого цвета (чистое) – 2 пары (уложено сверху).
Газета «Известия» от 8 августа – 1 шт., уложена сверху в развернутом виде.
Шкатулка с цветными драгоценными камнями (предположительно – брильянтами, 3 ожерелья, 8 браслетов и кисет с камнями, россыпью) – 1 шт.
Золотые червонцы царской чеканки – 750 шт. на общую сумму 7500 рублей золотом.
Иностранная валюта (американские доллары в купюрах разного достоинства) – на общую сумму 12 375 долларов.
Газета «Известия» от 9 августа – 1 шт. (уложена снизу).
При вскрытии чемодана второго дна, дополнительных подкладок, равно как и каких-либо документов, записок и др. подобных материалов не обнаружено.
Чемодан, копии протоколов задержания и осмотра груза, а также сам груз, включая белье и газеты (на предмет содержания зашифрованных записей), немедленно высылаются ближайшим курьерским поездом в Москву в сопровождении оперуполномоченного Ачинского ОГПУ Н. Н. Моисеенко и агента С. Д. Лиходеева.
В адрес полпреда ОГПУ на Дальнем Востоке выслана телеграмма с сообщением о крайней важности изъятого груза и предложением об оперативной фиксации встречающих его граждан».
Телеграмма пришла на Лубянку уже после того, как опергруппа, к которой присоединились следователь Юдин и агент Марейкис, приехала в пыльную и грязную, похожую на заброшенную деревню, Марьину Рощу и отыскала нужный двухэтажный дом под номером 43. Из двух квартир на втором этаже первого подъезда одну – в пять больших и маленьких комнат – занимал профессор Московского института востоковедения Петр Николаевич Макин с женой – француженкой, гражданкой Союза ССР, Эрнестиной Жоффруа. На подходе к дому к руководившему наблюдением Миронову вывернулся из подворотни подозрительного вида субъект в тельнике под расстегнутой до пупа рубахой, в полуспущенных штанах, кое-как заправленных в разбитые кирзовые сапоги, и в морской офицерской фуражке старого образца со сломанным козырьком. От субъекта сильно несло каким-то пойлом вроде самогона, но почему-то с явственной отдушкой керосина.