Ниобея

Галчинский Константы Ильдефонс

12

И только там, где ныне столько глаз совиных, где пел в июньском жасмине хор скрипок соловьиных,

13

остался блеск, даже ночью, как золотая строчка: «Я, соловей, певал тут!» — и золото листочка.

14

А в спальне неборовской, где замки тугие, в простенках гобелены висели дорогие,

15

и на одном был остров цвета мокрой мяты и сильный ветер, судя по зелени примятой,

16

и видно было, если светильник приближался, что в глуби гобеленной кабан за ловчим гнался,

17

как будто на офортах со сценами погони к поэме поэта Шекспира «Венера и Адонис».

18

Я долго в Неборове бродил по анфиладам — Бежал от Ниобеи, оказывался рядом,

19

кружил и возвращался по проходам низким. От лампы в Ниобею отлетали искры —

20

Бетховеновой елки блестки-волоконца, Шопен их вдохновенный переиначил в солнце.

21

Дул ветер в гобелене. То выл. То тихнул быстро, то на басы бросался, то — по всему регистру,

22

и лес назад отбрасывал, и брал верха легко он (и гобелен приплясывал в простенке, будто клоун).

23

Вихрь, заморочив ловчего, играл в ноздрях кабаньих, вел пурпурную осень, как Вакх свою компанию

24

сатиров и Шопенов на триумф индийский — что у министра Гёте в «Элегиях римских»,

25

где описанье амфор — скрипок низких глуше; выше — только свечки, Ахерон и души.

ВСТРЕЧА С ШОПЕНОМ

— Monsieur Шопен, вот это да Как попали вы сюда? — Я со звезд лечу во мгле. Мне полегче на земле: клавикорды, старый двор, что-то вроде в до-мажор (сущая безделица, милостивый государь), старых нот старинный лад, осень, листья вдаль летят. — Но куда же вы? Как жаль. Боже мой, в такую даль! Ваша шляпа. — Merci bien. — Bon soir, monsieur Шопен.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СКРИПИЧНОГО КОНЦЕРТА

26

Месяц в глобус гляделся в библиотечном зальце, по Средиземному морю водил серебряным пальцем,

27

вглядывался в Сицилию, Францию мигом обшаривал и снова спешил в Византию, обследовав пол-полушария,

28

и резал свои монограммы в колоколах густозвонных, в медных сердцах Гериона, Николы и Евтифрона,

29

которым звонить повелела певца Талиарха муза. Потом бродил по карнизам, углам, зеркалам, аркебузам;

30

с себя, при помощи ветра, тучу стряхнувши рьяно, кружил вокруг канделябров и старого фортепьяно,

31

зыбким потоком сияя, плыл по стене у пилона, где на другом гобелене был свадебный пир Посейдона,

32

златом-серебром тканный, словно бы к рифме рифма, и Меркурий подарки всем приносил с Олимпа.

33

Тут подошли созвездья, стукнули в окна, робея, Дева, Стрелец, Возничий, Весы и Кассиопея,

34

звезды, милые звезды — столько вас поднебесных, и от века известных, и еще не известных:

35

Андромеда и Лебедь, Венера, Сириус ясный. И вдруг все звезды погасли. И месяц гоже погаснул.

36

И Мелюзина погасла. Дрогнула тьма голубея — и тогда засветился во мраке лик Ниобеи,

37

сначала белым свеченьем, потом синевой серебрённой, — И я узнал этот мрамор. И вскрикнул, словно ребенок,

38

когда он мать или воду внезапно увидит в березах, как вновь обретенный берег, песок и привисленский воздух.

39

Ниоба! Ниоба! Фонарик сквозь сумрачные нагорья! Ниоба! Ты — Дон! Ты — Висла! Ты — все Средиземноморье

40

Словно кормчий, который опасным проливом проходит, а ветер огни погасит, и силы уже на исходе,