Нищета. Часть вторая
Шрифт:
Он был дьявольски упрям; образ бедняжки Клары неотступно стоял перед ним. Прямо от Эльмины он отправился к Девис-Роту. Тот заявил, что не имеет никакого отношения ни к приюту, ни к розыскам пропавшей, хотя участь последней ему не безразлична, так как он знаком с ее дядей. В конце концов его преподобие заявил, что умывает руки, ибо ответственность за приют, по его словам, лежала на основателе заведения, графе де Мериа, и на начальнице, г-же Сен-Стефан.
Доктор не сдался: он поехал к графу, не подозревая, что это тот самый господин, которого он встретил в приюте (Эльмина тогда настолько растерялась,
После отъезда психиатра Эльмина вытерла лоб, на котором выступили капли пота, и некоторое время собиралась с мыслями. Де Мериа не шевелился, словно его разбил паралич.
Эльмина первая оправилась от волнения. Уже стемнело; она зажгла потайной фонарь.
— Идемте же! — шепнула она.
Одни поднялись в комнату, где лежала Роза. Ее тело было еще теплым и не утратило гибкости: ведь жизнь не так скоро покидает юные существа. Эльмина подняла девочку и передала ее Гектору.
— Скорее! — торопила она.
Граф последовал за нею. Тело, казалось ему, то оживало, то вновь тяжелело… Когда они опустили его в яму, завернув в запачканную кровью простыню, им почудился вздох.
Так в промерзшей земле, под слоем негашеной извести была погребена маленькая мученица.
Засыпав яму, де Мериа и его сообщница закидали ее ветками и сухими листьями, запорошили снегом. Когда они занимались своим черным делом, на них уставились два горящих глаза и где-то вблизи послышался шорох. Они вздрогнули от ужаса. Но это была всего-навсего бездомная кошка, забравшаяся на дерево.
XII. Визитная карточка графа де Мериа
Томимая безотчетной тревогой, Анжела, у которой последнее время было мало работы, попросила Клару Буссони отнести выполненный заказ, а сама помчалась в переулок Лекюйе. Было как раз воскресенье — приемный день в приюте.
Хотя маленькая Луиза несколько раз приходила к старшей сестре и сообщала, что Софи чувствует себя хорошо, ничто не могло успокоить Анжелу. Ей не терпелось поскорее повидать тетушку Николь, и она решила дожидаться, если не застанет ее дома.
Обычная тоска Анжелы усугублялась чувством страха, хотя ничто, казалось, не давало для этого повода: ведь работа у нее была, ей даже удалось обеспечить больной сестренке лечение и уход. И все же на сердце у Анжелы было неспокойно. При мысли о грозящих им неведомых бедах у нее начинала кружиться голова. Придя в переулок Лекюйе, девушка упала на стул и дала волю слезам. Тетушка Николь старалась успокоить ее и, чтобы отвлечь, сообщила о своем разговоре со знатным посетителем (маленькая Луиза, побывав у сестры, лишь мельком упоминала о приходе какого-то господина). Тетушка Николь показала также визитную карточку графа, лежавшую за зеркалом. Анжела вскрикнула.
— Подумать только, что Софи уже две недели там! Все кончено, она погибла!
И, рыдая, Анжела рассказала растерявшейся доброй женщине, при каких обстоятельствах ей однажды попалась карточка графа. Затем она вдруг успокоилась и словно преобразилась. Подобно
— Скорее, — торопила она тетушку Николь, — поедем за Софи! Вы поместили ее туда как свою племянницу, и вам не смогут отказать, если вы пожелаете взять ее обратно.
— И ведь надо же: я сама ее отдала! — причитала бедная женщина.
Луизу отвели к соседке, и Анжела отправилась с тетушкой Николь в приют. На свежем воздухе они немного пришли в себя. Де Мериа, вероятно, принимает участие в делах приюта для того, чтобы заслужить себе репутацию благотворителя. Если он и заманивает туда детей, то ведь последние находятся под неусыпным присмотром г-жи Сен-Стефан. Эта мысль несколько умерила их страхи.
В приемной уже собралось с десяток женщин. Заученным тоном Эльмина рассказывала им о «милых малютках», о заботах, какими они окружены, и о том, как она счастлива, что здоровье большинства девочек значительно улучшилось. Бедные матери были в восторге.
Дети вместе с учительницей направились в столовую обедать, а матерям, большей частью прибывшим издалека, предложили в приемной по чашке шоколада. Какая любезность со стороны начальницы! Среди присутствующих был только один мужчина, вдовец, он смотрел на Эльмину с немым обожанием. Бедняга недавно потерял жену, умершую от лишений; как же ему было не боготворить ту, которая (как он думал) спасла его дочь? Все держали себя словно в церкви: разговаривали шепотом, опустив глаза.
В углу приемной сидел Гектор и читал номер «Небесного эха», где в высокопарных выражениях восхвалялась его деятельность. Графа де Мериа изображали благодетелем, раздающим беднякам не только хлеб насущный, но и духовную пищу. Не хватало только причислить его к лику святых, наравне со св. Лавром, покровителем вшей… Г-жа Сен-Стефан тоже не была забыта в этой льстивой статье — литературном дебюте какого-то петушка из клерикального курятника.
Но, несмотря на расточаемые похвалы, де Мериа не мог забыть страха, пережитого им накануне. Между ханжескими строками статьи ему чудился отчет об убийстве…
Эльмина приняла картинно-благочестивую позу, рисуясь перед женщинами, исполненными благодарности к ней. Уже давно девочки не выглядели такими здоровыми. Немалую роль тут сыграло, конечно, исчезновение малаги и прекращение оргий, которые именовались «детскими вечерами». Приемная имела весьма торжественный вид; у ног мраморной богоматери курился ладан. Появление тетушки Николь и Анжелы нарушило это благолепие.
Анжела, заметив графа, собралась привести неотразимые доводы и настоять на отъезде сестры. Но тетушка Николь, поклонившись, заговорила первая.
— Сударыня, — сказала она, — я приехала с племянницей выразить вам глубокую благодарность и забрать девочку, так как мы вынуждены покинуть Париж.
Еще никогда тетушка Николь не произносила столь длинной речи. Она тщательно подготовилась к ней в дороге.
Эльмина поднялась, чрезвычайно взволнованная.
— Это невозможно! — воскликнула она. — Перевозить девочку — значит подвергнуть ее жизнь серьезной опасности.