Нити времени
Шрифт:
— Да… да, было бы здорово. У меня как раз со вчерашнего дня остался карамельный чизкейк.
— Чудно, — мужчина принялся смешивать листовой чай с мятой и душистыми травами. Он всегда добавлял в чайную смесь ложку мёда, а после того, как чай заварился, выдавливал в чашку дольку лимона. Ровно так, как она любила в детстве. Да и сейчас. Он все еще помнил эту мелочь. Помнил, а она и не замечала…
Вскоре кухню наполнил успокаивающий аромат мяты.
Лекси чувствовала себя очень странно. Ей хотелось одновременно
— Приятного аппетита, — произнесла она, когда они устроились за столом.
— И тебе, Лекси, — он принялся за еду. Взгляд отца казался немного потерянным, даже встревоженным. Он ждал от дочери объяснений, и очевидно не понимал, что ее беспокоит. Девушка видела, насколько ему неуютно в почти незнакомой квартире, не зная, что она опять задумала. Она же то и дело поглядывала на осунувшееся, почти серое, покрытое морщинами лицо отца и думала лишь о том, как так вышло?
Когда он успел так измениться?
Сердце кольнуло от мысли — Ричард был прав. Пока она всеми правдами и неправдами боролась за то, чтобы папочка уделял ей как можно больше заботы и внимания, из ее поля зрения совершенно пропала маленькая деталь.
О нем некому было заботиться.
Во всем этом бесконечном стрессе, в переживаниях за ее жизнь, за их общую тайну он был абсолютно одинок. Справлялся со всем сам, наверняка тоже ужасно боялся и каждый день делал что-то, чтобы ее день прошел без проблем. И сама она ему в этом уже давно ни капельки не помогала. Лишь усложняла жизнь.
Когда они приступили к чаю, девушка тихо произнесла, старательно выверяя каждое слово.
— Я не знала, как начать и… не знала с чего именно. Но я не знаю как сделать это иначе. Пап, пожалуйста, прости меня, — сказала Лекси, заставив себя посмотреть ему в глаза. — за все, что я сделала. И особенно за то, чего не сделала. За то, что подводила тебя, злила, пыталась сделать все наперекор… Прости, — тихо закончила девушка, запнувшись и опустила взгляд, надеясь, что хотя бы отец воспримет ее душевный порыв всерьез. Хотя бы на этот раз.
— Лекси, с тобой точно все в порядке? Ты что-то натворила? — он с беспокойством посмотрел ей в лицо и коснулся ладонью ее лба, — может заболела…
— Да нет же, пап, — девушка поймала его руку и убрала от лица. — Просто один хороший человек открыл мне глаза на то, насколько сильно я ошибалась. И как мои детские обиды привели к тому, в каких мы сейчас отношениях, — сказала она, подняв на него взгляд.
— Вот как… — он глубоко вздохнул и мягко сжал ее ладонь, — я не злюсь на тебя, дочка.
— Разве? Мне казалось, что… — она поджала губы, непрошенные слезы вновь начинали душить ее и Лекси проклинала себя за это. За то, что так трудно было сказать все, что успела обдумать по пути сюда. — Что я сделала столько дерьма…
Отец нахмурился и хотел было что-то сказать, но Лекси перебила его и высказалась. Рассказала ему обо всем, что так долго болело. Искренне, без утаек и лжи. Сбивчиво, смахивая слезы с глаз, пытаясь преодолеть судорожные всхлипы. Но в тот момент, когда у нее закончились силы, когда она проиграла битву слезам, отец сделал то, о чем она мечтала долгие годы.
Прижал к себе и с нежностью погладил по волосам.
— Лекси, родная… Может иногда тебе кажется, что я недостаточно тебя люблю. Но это не так. — сдавленно произнес он. — Пойми, все, что я делал и делаю, все, над чем работаю — только для твоего блага. Я всегда хотел для тебя лучшей жизни. И хочу.
— Тогда почему ты никогда не говорил мне, что… — она всхлипнула, но он обнял ее крепче и стало легче. Спокойнее… — что я для тебя значу? Я ведь не вижу, что ты делаешь. Не знаю, как ты проводишь дни, что происходит в твоей жизни, пока пытаюсь построить хоть что-то из своей. Пап, я ведь почти ничего о тебе не знаю… не знаю, чем ты занят, чем это может мне помочь.
Отец ненадолго затих, продолжая гладить ее по волосам и Лекси постепенно успокаивалась.
— Знаешь, меня никто в семье не учил, что надо говорить о чувствах. Нужно показывать любовь действиями. Наверное поэтому… — тихо сказал он.
— Это…
— Не оправдание, — слабо улыбнулся он. — Верно. Но я правда не понимал, насколько тебе это важно, пока ты не сказала об этом сейчас. Ты очень быстро выросла, родная.
Она сглотнула и подняла на него взгляд.
— Я очень стараюсь, пап, — прошептала она. — Очень сильно. Но это трудно. И…
Она сжала губы и подняла на него взгляд. Сказать эту фразу спустя столько лет было так странно… и непривычно страшно.
— Я хочу, чтобы ты знал, несмотря на все, что было… я очень люблю тебя, пап. Не хочу причинять тебе боль. Не хочу обижать.
— И я тебя люблю, Алексия, — папа тепло улыбнулся и все льдинки в ее сердце окончательно растаяли, — и горжусь тем, какая ты у меня чудесная. И сильная…
От этих слов сердце замерло, а потом словно излечившись от всех бед и страданий стало биться спокойнее и ровнее.
— А теперь выкладывай, что успела натворить, что так переживаешь.
— Ничего! Нет, честное слово. Я больше переживала потому что… сложно признаваться в том, что не права. Вот и все. — она всплеснула рукой. — Но могу подсказать тебе имя того самого хорошего человека, что дал мне наводку.
— И кто же этот просветленный? — в его улыбке появилась доля иронии.
— В нашем обществе есть лишь один такой, — на ее губах мелькнула теплая улыбка. — Декстер. Мы с ним… в общем, мне удалось легко понять несколько важных вещей с его помощью.