Нити зла
Шрифт:
— Ну и что вы думаете? — спросил их Кседжен.
Баккара пожал плечами.
— А какая нам, собственно, разница? Они в любом случае атакуют, сделаем мы «жест доброй воли», или нет. Им просто не нужны неприятности: семьи знати, чьи сыновья и дочери погибнут во время освобождения, будут в гневе.
— Освобождения? — Кседжен издал нервный смешок. — О духи, ты говоришь так, будто сам на их стороне.
— Если они победят, штурм назовут освобождением, — спокойно пояснил Баккара. — И, кроме того, что еще нам остается? Вряд ли мы можем вернуть им каких-то заложников —
— Эти новости симпатий вам не добавят, — заметила Мисани.
— В таком случае мы просто отказываемся, — заключил Кседжен и щелкнул пальцами. — Пусть они думают, что у нас есть заложники. Как ты сказал, рано или поздно они нас все равно атакуют. Но, в отличие от тебя, я верю в стены Зилы. — Он бросил недовольный взгляд на седеющего воина.
— Я бы не советовала, — сказала Мисани. — Решительный отказ даст им повод думать, что вы чересчур упрямы и не настроены договариваться, и в следующий раз они не станут утруждать себя мирными предложениями. А переговоры могут понадобиться, если что-то пойдет не по плану.
Баккара подавил улыбку. Такая маленькая, хрупкая штучка — и столько самоуверенности! Несомненно, она тонкий политик. За несколько дней гостья фактически заняла место первого советника Кседжена, хотя так и не дала прямого ответа на простой: поддержит ли она Айс Маракса публично или нет. Кседжен так нуждался в ее помощи, в помощи Баккары, в помощи любого, у кого решительности побольше, чем у него самого. Пока дело касалось Люции, он соображал быстро, мысли его были ясными, а решения — твердыми. Но теперь он взял город — и не знал, что с ним делать. Кседжен мог быть непревзойденным вдохновителем, но ничего не смыслил в военном ремесле и большую часть всех забот переложил на Бак-кару, назначив его после восстания заместителем командующего в Зиле.
— А что бы вы сделали, госпожа Мисани? — преувеличенно почтительным тоном осведомился Баррака. Мисани проигнорировала издевку.
— Пошлите им Чиена, — ответила она.
Баккара взорвался удивленным, отрывистым смешком, но тут же притих. Кседжен уставился на него.
— Я пропустил какую-то шутку?
— Прошу прощения, меня просто тронуло благородство и самопожертвование госпожи Мисани. Она ведь могла бы просить за себя.
Гостья невозмутимо смотрела на Кседжена, не обращая внимание на Баккару. Мисани не собиралась просить за себя. Если она выйдет через ворота Зилы, новости об этом разнесутся еще до заката, и люди отца без труда найдут ее. Кроме того, Мисани прекрасно знала, что Кседжен ее не отпустит. Она для него слишком ценна — пока он верит, что у них одни и те же убеждения и цели.
— Отправьте к ним одного заложника в качестве жеста доброй воли, — сказала она. — Он не знает, что другие мертвы, и думает, что в башнях крепости может быть еще много пленников. Чиен бесполезен для вас, и он болен, а ваш лекарь ничем не способен ему помочь. — Мисани бросила взгляд на Баккару. — Он ни в чем не виноват, и ему незачем здесь находиться.
— Он расскажет им о наших силах. — Кседжен мерил комнату шагами. — Назовет имена.
— Чиен почти не выходил из комнаты, в которую вы его поместили. И ничего не знает о ваших силах.
— А что касается имен, — вставил Баккара, — так разве не этого мы добивались?
— Вот именно, — согласилась Мисани. — Чиен — ключевая фигура в морской торговле, и, если заговорит, его корабли разнесут весть по всему Ближнему Свету.
Кседжен опустил глаза. Мисани уже убедила его, но он всеми силами показывал, что еще сомневается и не торопится с ней согласиться. Очевидно, полагал, что Мисани можно одурачить таким образом.
— Да. Возможно, это сработает, — пробормотал он. — Вы поговорите с ним, госпожа Мисани?
— Поговорю, — пообещала она.
Все оказалось вовсе не так легко, как думала Мисани.
— Я вас здесь одну не оставлю! — Чиен рвал и метал. — И не просите!
Мисани, как всегда, внешне оставалась бесстрастной, но его ярость искренне поразила ее.
Дни заключения закончились, и Чиена перенесли в более уютную комнату. Крепость осталась крепостью, но здесь на стенах висело несколько тяжелых драпировок и ковров, сюда же, учитывая состояние Чиена, поставили удобную кровать и еще стол и сундук для одежды. В разговоре с Кседженом Мисани не преувеличила опасность лихорадки, и хотя ему еще хватало сил, чтобы демонстрировать стойкость, встать с постели без посторонней помощи он уже не мог.
— Успокойтесь, — отрезала она. Ее жесткий тон немного остудил его пыл. — Ведете себя, как ребенок. Я бы и сама отправилась с вами, если бы у меня была такая возможность. Но меня не отпустят, и я хочу, чтобы вы покинули Зилу и сделали кое-что для меня. То, что вы один можете сделать.
За время заключения волосы его немного отросли. Похоже, Чиен пока не собирался сбривать этот черный «ежик». Взгляд его немного смягчился, но, по-видимому, ему пришлось приложить к этому немало усилий.
— И что же это такое, что под силу только мне?
— Вы можете спасти мне жизнь, — ответила Мисани. Эту реплику она берегла на крайний случай. И прием сработал.
— Как? — спросил Чиен. Наконец-то он готов был ее выслушать.
— Мне нужно, чтобы вы передали мое послание Бэраку Зану ту Икэти.
Чиен с подозрением посмотрел на нее.
— Бэраку Зану, который сейчас осаждает город?
— Ему самому.
— Продолжайте.
— Вы должны попросить о встрече наедине. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что я здесь. Если вы это допустите, люди моего отца будут дожидаться меня у ворот Зилы.
— А что я должен ему сказать?
Мисани опустила голову.
— Скажите, что у меня есть новости о его дочери. Что она жива и здорова. И что я знаю, где ее искать.
Глаза Чиена сузились.
— У Бэрака Зана нет дочери.
— Есть, — спокойно возразила Мисани.
Чиен несколько мгновений смотрел ей в глаза, потом отвернулся.
— Как я могу оставить вас здесь? — Этот вопрос он задавал скорее себе, нежели ей. — Под стенами города — армия, готовая к штурму, а Зилу защищают крестьяне и торговцы!