Нити
Шрифт:
Я немного почувствовал себя хуже: меня словно обожгли зеленым ядом. Отравляющая зелень в ее глазах словно растворялась в моем мозгу, оставляя за собой токсичные разъедающие следы.
– Георг, у него начались головокружения, – сказала Лиз.
Он не повел и бровью.
– И резкие головные боли, – терпеливо добавила она.
Георг нахмурил брови и небрежно бросил:
– А я тут причем? Я не невропатолог.
– Ты его вчера зашивал, Георг, – все также терпеливо ответила Лиз.
На
– Ааааа…. – протянул он, – Вспомнил. Погоди. Сейчас.
Он полез в рюкзак, достал упаковку лекарств и протянул мне. Я молча взял белую коробочку, на которой не было ни штрих-кода, ни названия препарата, ни инструкции по применению.
– Утром и вечером по две таблетки, – бросил он.
Я повертел упаковку в руках.
– Что это? – недоверчиво спросил я.
– Лекарство, – ответил он, слегка усмехаясь, – Или ты думаешь то, что твои спиды принесли бы тебе больше пользы?
– Я знаю состав всех веществ, которые принимал. Здесь же ничего неизвестно.
– Это обезболивающее, – вмешалась Лиз, – Его Георг сам разработал. Это лучше, чем то, что продается в аптеках.
Я достал две таблетки, положил их в рот и почувствовал горьковатый привкус. Сидящая рядом с Георгом девушка, молча протянула мне бокал вина. Я взял его и запил лекарство.
– Спасибо, – сказал я ей.
Она улыбнулась мне в ответ.
– Кто это? – спросила она.
– Георг не рассказал? – ответила вопросом на вопрос Лиз.
Мы все вместе посмотрели на Георга. Он нас будто и не чувствовал.
– Даже не собирался, – усмехнулась она.
– Это Эд, – сказала Лиз, – Он вчера чуть не разбился на машине и получил небольшую травму. Георг его подлатал.
– Почему мне не сообщили?
– Не было времени, – холодно ответила Лиз.
Девушка приподняла бровь, встала, подошла к столику, взяла сигарету и закурила.
– Странно… – задумчиво произнесла она, выпуская дым изо рта, – И удивительно. Хм…
Она продолжала курить.
– Я Ада, – сказала она, наконец, после некоторого молчания, – Меня радует, что ты здесь. Словно недостающий паззл в нашей компании. Ты точно что-то значишь.
Я силился понять: она иронизирует или бредит? Сумасшедшей она не казалась, но вот странной… в плохом смысле этого слова. В ней таилась какая-то чертовщинка, от которой немного бросало в дрожь.
Я потрогал лоб и почувствовал холодную влагу: пот. Головная боль незаметно унеслась прочь, но чувство тревожности и беспокойства меня не покидало. Я начал учащенно дышать, в голове зашумело, а перед глазами побелело. И внезапно я оказался в другом месте.
Я находился в белой комнате, которая напоминала больничную палату. Да. Судя по всему, это и была больничная палата, но совсем непривычная мне: слишком ухоженная, светлая и чистая. В таких я еще не бывал. Словно находился в больнице будущего.
«Это не мое место, я не должен быть здесь», – подумал я.
Но мне так хотелось остаться там навсегда. Я чувствовал такое спокойствие, какое не испытывал с самого детства, когда мама перед сном накрывала пледом и целовала в лоб.
Тепло…
Уют…
Тишина…
Меня ласкал и утешал аромат цветов и запах лекарств. Я закрыл глаза и ощутил легкое прикосновение нежных пальцев. И впервые в жизни я ощутил самое необъяснимое счастье – мое сердце наполнилось теплом и нежностью. Я почувствовал, как по лицу скатились слезинки.
Но внезапно меня затрясло. Аромат цветов сменился резким запахом нашатырного спирта. Звук легкого ветерка сменился на крики.
– Эд! Эд! – услышал я голос Лиз будто с того света, – Очнись!
Я открыл глаза. Надо мной стояли Георг с ватой в руке, Лиз и Ада. Я встал и начал озираться по сторонам.
– Где… где я? – в смятении спросил я.
Я не понял, что произошло. И не мог это объяснить. То, что я видел, было реальным настолько, что я перестал понимать, где находится явь. А где сон.
Я посмотрел на рядом стоящую троицу.
Ада внимательно смотрела на меня. Она словно знала, что я только что пережил. И знала, почему это произошло. В ее глазах светилось безумное любопытство.
Во взгляде Георга читалось мертвое спокойствие. Ему было все равно. Он помог мне только потому, что привык помогать.
Лиз. По-настоящему я почувствовал только ее. Она не знала, что произошло, но словно испытала это вместе со мной. В ее глазах я увидел сопереживание, понимание и абсолютное принятие. Мне не нужно ей ничего объяснять. Она все поймет и примет меня, как данное.
Я смотрел на ее лицо и невольно вспомнил запах цветов в больничной палате. И странным образом эти два фрагмента слились воедино, создавая ее полноценный образ, который оберегал меня и грел.
3
Но я пришел в себя. В сжатом кулаке хрустнула упаковка с лекарствами, и я с гневом посмотрел на Георга.
– Сукин сын! – процедил я, – Что за таблетки я принял?
Я направился к нему, готовясь нанести удар. Но он схватил мою приподнятую руку и сдавил ее своими костлявыми пальцами. Хватка у него мертвая.
– Это обезболивающее, – спокойно ответил Георг, – Точно такое же, какое ты покупаешь в аптеках. Но в моих лекарствах вероятность побочных эффектов максимально снижена. В твоих галлюцинациях виноват твой воспаленный мозг, ты сам и то дерьмо, которое ты принимал.
Я устало опустился на диван и схватился за голову. Рядом присела Лиз.