Нити
Шрифт:
— Ведь обманете… — недоверчиво прищурился он.
— Нет, ни в коем случае, — просто и искренне произнесла она. — В семь часов вечера — обязательно…
— Вот… — он вытащил из бумажника “визитку”. — Тут мой домашний, служебный, мобильный… Звоните на мобильный, это наверняка. Но все-таки, дайте и ваш…
— Не сегодня, ладно? — Она вздохнула. Произнесла нехотя: — У меня мама очень недоверчиво относится к мужским голосам… Свои семейные дрязги…
— Вот как? — Вадим удивленно вскинул брови. — И чем же они вызваны, извините за бестактность?
— Я
Последние слова, произнесенные вполне естественно, без всякого намека на лукавство, явились для Вадима просто-таки вожделенной благодатью, пролившейся на истомленное сердце… Значит, он тоже приглянулся ей, значит, встреча обязательно состоится, значит…
Неуемный бесенок желания сблизиться с этой женщиной и, что греха таить, непременно и самым скорым образом затащить ее в постель, этот бесенок возликовал: одинокая разведенная красавица! Подобранная в буквальном смысле на обочине! И тут он — молодой, красивый вице-президент крупной торговой компании на “Кадиллаке”… И что самое главное — также разведенный!
Ведь уже неделю он мается в своей квартире, упиваясь обретенной свободой, и то и дело хватаясь за телефон с желанием позвонить знакомым подружкам, готовым скрасить его холостяцкие вечера, но в следующий миг неизменно передумывая приглашать ту или иную доступную, однако надоевшую, как щи с селедкой солдату, пассию. Только набери номер, и через считанные минуты раздастся звонок в дверь, однако — что последует за этим звонком? Рутина! Тела давно прошедших дней…
А вся незадача — в нынешней тщетности поисков подружек новых…
И вот — подфартило! На ровном, как говорится, месте! Без приложения усилий! Подарок небес! Верно говорят: никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…
Он искоса обернулся на прелестный профиль, затем, в который уже раз перевел взор на вожделенные колени…
Неужели сегодня искрящиеся колготочки спадут с них, и он, ухватив эти колени сильными ладонями…
— Вот здесь остановите… — произнесла она.
“Кадиллак” вновь принял вправо и замер у обочины.
— Ну… — Взявшись за дверную ручку, она посмотрела на него уже с откровенным и испытующим интересом, от которого у Вадима поползла внизу живота томительная истома. — Ну… я звоню. В семь.
— Ох, Настенька… — Покачал он головой. — Если этого не произойдет, вы нанесете мне удар, от которого едва ли оправлюсь…
Внезапно в глазах ее вспыхнул какой-то нежный, завораживающий блеск — зовущий, безоглядно устремленный будто в глубь его сути… И коротко, словно бы безотчетно наклонившись к нему, она чмокнула Вадима в щеку, а после решительно отворила дверцу и, не оборачиваясь, пошла в сторону снующих возле входа в метро людей, через секунду смешавшись с толпой.
Он закрыл глаза, совершенно одурев от прикосновения ее губ, аромата духов, и от того пронзительного предощущения близости, что тенью и шорохом выпорхнувшей из рук птицы еще дрожал, истаивая, на всем его существе…
А следом пришли рассудительные и холодные мысли: непременно надо купить что-либо поесть, хотя бы — пиццу, чтобы не возиться с готовкой… Далее и обязательно — фрукты… Презервативов целая упаковка, об этом беспокоиться не стоит… Что еще? Шампанского и сухого — целый бар, пару бутылок следует заморозить… А! Цветы! Чуть не упустил!
Впрочем, цветочницы в метро торгуют допоздна, так что с лютиками-орхидеями торопиться не стоит, а то не дождешься звонка, будешь эту оранжерею созерцать, как памятник своего наивного пролета…
А все-таки какая девочка, а? Чудо дивное! И неужели повезет? Неужели позвонит?
Настя позвонила в половине восьмого вечера. Торопливо извинилась за свою неточность.
— Чепуха, — урезонил он ее. — Неточность — вежливость королев… Надеюсь, встреча не отменяется?
— Ну, в общем, нет…
— Тогда — где?
— Не доезжая Курского вокзала из тоннеля — съезд на набережную…
— Так, знаю… Там, вроде, казино, и куча машин…
— Точно.
— Во сколько?
— Ну, я могу и через полчаса…
— Великолепно. Жду!
Уже сгустились черные октябрьские сумерки, и хлынул противный и подленький дождичек, когда он подъехал на оговоренное место, припарковавшись среди неясно чернеющих вдоль спуска к набережной машин.
Заглушил двигатель. И тут же услышал стук в стекло.
Открыл дверцу, различив в темноте какую-то неясную фигуру.
— Что вам?
Вместо ответа в скулу ему уперся пистолетный ствол, и тихий голос с кавказским акцентом бесстрастно порекомендовал:
— Двигайся на пассажирское сиденье. И без шума, а то хлопну, как муху…
Открылись задние двери, и в салон уселись еще двое.
Он ощутил на шее прикосновение то ли кончика ножа, то ли шила.
Незнакомец с пистолетом уселся на сиденье водителя. Хлопнули дверцы и салон погрузился во мрак.
— Бумажник давай, — распорядился бандит, сидевший сзади.
Пляшущей рукой Вадим достал из кармана бумажник, передал, не оборачиваясь, в сторону приказывающего.
— Ключи от квартиры где? — последовал следующий вопрос.
— Вот… — Чувствуя безжалостное стальное жало, впившееся в шею и грозившее неотвратимой смертью, он кивнул на связку, свисающую из замка зажигания.
— Значит, так, — пояснил голос сзади, также с кавказским акцентом. — Сейчас ребята едут на твою хату. Есть там кто?
— Н-нет… никого…
— Сигнализация?
— Есть, но… Я ее не включал… Я думал…
— Если, — с нажимом перебил его голос, — с ребятами что-нибудь случится, ты — труп. Ясно?
Человек с пистолетом вытащил связку ключей из замка, отсоединил от нее ключ “Кадиллака”, вновь вставил его в замок, а остальные ключи передал сквозь щель приспущенного окна волосатой лапе, вынырнувшей из темноты. После чего резюмировал, неизвестно к кому обращаясь: