Нитяной моток
Шрифт:
«Самая моя большая фобия – узнать, что моя семья меня ненавидит».
Что могло подтолкнуть подростка такое написать? Сегодняшние родители не любят своих детей?
Чушь.
Родительская любовь – это инстинкт.
Катя оглянулась на дверь и улыбнулась. Вот уже год, как она точно знает: любовь к собственному ребенку – одно из сильнейших чувств в мире. Оно поселяется в душе, не спрашивая разрешения, – с непривычки кажется, что душа вот-вот лопнет, не вместив новосельца.
А что, если все эти дети из асоциальных семей? Вдруг иссушенная алкоголем или наркотиками душа не способна вместить любовь к чаду?
Нет. Непохоже. Слишком уж их много – блогов и аккаунтов с порезанными руками и душераздирающими постами. И потом… некоторые профили явно принадлежат детям из благополучных семей – фотки из поездок за границу, учеба в престижных гимназиях и лицеях… Вот, например, этот утопающий в пепельных розах аккаунт. «Инесса. Заварной крем со вкусом перца» – гласил заголовок.
6
Они встречались уже четыре месяца, и за это время Дэн ни разу не преподнес ей ни цветов, ни хотя бы шоколадки. Не то чтобы Вероника жаждала подарков – понимала: Дэн – школьник, а не бизнесмен. И потом разве любовь в подношениях измеряется… Но все же в Международный женский день она из-за этого расстроилась. Плакала даже, если уж говорить честно.
Хотя дело было не только в презенте. Дэн исчез. Еще 7 марта исчез – в школу не пришел, не позвонил и ни разу не появился онлайн. Сначала Вероника была уверена: он готовит ей сюрприз. А пропал, чтобы вау-эффект произвести: этакое «та-да-да-таам» с цветами и песней под балконом. Ладно, пусть даже без песни, но с походом в кафешку или кино.
8 Марта Вероника встала ни свет ни заря. Не спалось. И потом нужно же было принять ванну с маслом апельсина, сделать маску для лица, красиво подкраситься. Долго крутилась у зеркала, укладывая волосы то так, то этак. Начала ждать с девяти утра – поминутно проверяла мейл, теребила в руках смартфон, выглядывала в окно. К обеду радостное предвкушение почти сошло на нет. А к восьми вечера Вероника поняла, нет, скорее – почувствовала: зря она ждет. Напрасно. И тогда Вероника сорвалась.
Роль спускового крючка сыграл комплимент отца: «Ты сегодня так красиво причесалась!» У нее будто что-то в голове замкнуло: выбежала из-за праздничного стола и скрылась у себя в комнате. С ней раньше никогда такого не случалось. Вероника всегда гордилась тем, что она выдержанная, невозмутимая. А тут… ничего с собой поделать не могла. Ревела, уткнувшись в подушку, как истеричка. Корчилась на виду у мамы, папы и заглянувшей к ним в гости коллеги.
– Оставьте меня, оставьте, пожалуйста! Прошу вас, оставьте! – захлебываясь слезами, просила она испуганных родителей.
А через два дня Дэн объявился как ни в чем не бывало.
– В Питер по делам гонял, – небрежно бросил он.
Ну, в самом деле, не могла же Вероника вот прямо взять и спросить: «А почему ты меня не поздравил с Восьмым марта?» Нельзя же так – в лоб. Родители воспитали ее тактичной девочкой. Она твердо усвоила правило «трех не»: не показывать, что тебе больно, не навязываться, не повышать голос. Вероника впитала это правило с молоком матери, вузовского преподавателя английского языка. Правило попало Веронике в кровь вместе с генами отца, декана в том же вузе.
Может, у Дэна с карманными деньгами проблема и он постеснялся появиться ей на глаза без подарка. А про Питер соврал. Да мало ли что. Главное, он ее не бросил (а ведь она так этого боялась). Главное, Дэн по-прежнему с ней. У них же все хорошо. Хорошо ведь?
Так вот эту футболку – первый и единственный подарок – Дэн принес Веронике через несколько месяцев после злополучного 8 Марта – в день ее рождения. Голубая такая футболка с милым единорожком на груди. Дэн опоздал на час, поэтому подарок он вручал при всем честном народе. Нет, гостей было немного: Вероника позвала троюродную сестру, двух девчонок из класса и сына маминой подруги – кучерявого очкарика Витьку.
До этого случая Веронике ни разу не приходило в голову замутить пати. То есть дни рождения она, конечно, отмечала, но гостей при этом звали родители – родственников там, друзей семьи, ну вы понимаете… Только раньше у Вероники парня-то не было, а теперь появился. И вряд ли Дэну было бы интересно чинно сидеть за столом с незнакомыми тетками и их мужьями. Поэтому Вероника уговорила родителей, чтобы они отправились в гости, оставив квартиру в ее полное распоряжение. Уболтала позволить ей устроить СВОЮ собственную вечеринку. Без взрослых.
Вероника сама приготовила угощение. А она, между прочим, к тому времени уже плотно сидела на диетах. Но (надо же!) ей вдруг страшно понравилось колдовать над праздничными блюдами. Раньше она за собой такого не замечала. А тут вдруг кайф от процесса словила.
Девчонки яства оценили. И Витьке, кажется, тоже все понравилось – он хоть ничего и не сказал (Витька – молчун), но уминал за обе щеки. А Вероника плоды собственного труда даже не попробовала, а ведь, пока ждала гостей, думала: не утерпит и – прощай диета. Выручило то, что, во-первых, она беспокоилась из-за отсутствия Дэна, а во-вторых, у нее было такое странное чувство, будто ей достаточно того удовольствия, которое она испытывает, видя, как едят гости. Да, это было именно настоящее удовольствие. Почти как чувство насыщения.
А потом пришел Дэн и подарил футболку. Голубую такую футболку с милым единорожком на груди. Вероника обрадовалась. Не потому, что у нее появилась новая футболка. Тряпок у нее и без того полный шкаф. Но ведь Дэн что-то выбрал специально для нее, у нее теперь есть что-то от Дэна. ОТ ДЭНА.
Радовалась целых три минуты – пока по просьбе девчонок обновку не примерила.
Нет, в футболку она все-таки хоть и с трудом, но влезла. Только зря она вернулась к гостям, не посмотрев на себя в зеркало. Хотя что бы это изменило?
Девчонки прыснули, Дэн криво улыбнулся. Витька, правда, остался абсолютно бесстрастным (пережевывал канапешку).
– Эко единорога расплющило, – хихикнула Маринка.
В гостиной больших зеркал не было, и Веронике пришлось выйти в прихожую.
Да… А она-то считала, что здорово похудела. Корова несчастная. Если бы у нее имелась сила воли, если бы она была способна на что-то стоящее, единорог в таксу бы не превратился. Не растянулся бы уродливо на ее туловище.
И все-таки Вероника не расплакалась. Собралась. Сумела. Не раскисла. Переоделась в балахонистую блузку (чтобы жирные телеса не так в глаза бросались) и продержалась до конца вечеринки.