Нижние уровни Ада
Шрифт:
Я связался с «Коброй».
— Слушай, у нас тут большие проблемы. Лучше вызвать медэвак, потому что похоже, Один Семь разобьет эту штуку.
Как раз в этот момент я посмотрел на деревья — прямо перед носом была открытая площадка, которая была примерно двести ярдов (прим. 180 м) шириной и, может быть, триста ярдов длиной (прим. 270 м). Я практически вдавил переключатель передатчика в ручку циклического шага и заорал:
— Род! Двенадцать часов, двенадцать часов. Садись там, Род… Прямо перед тобой на двенадцать часов. Сажай ее!
Должно быть, он услышал меня.
Я подобрался поближе к его правому борту и попытался поговорить с ним:
— Ты в порядке — сказал я — Спускайся вниз, Один Семь. У тебя все хорошо, сажай ее.
Я знал, что он мне отвечает, потому что видел как его губы шевелятся у микрофона. Но я все равно ничего не слышал, кроме этих ужасных звуков. Я пытался выяснить, есть ли у него какие-то признаки того, что в него стреляли. Я не видел никакой крови. Хотя он выглядел напуганным до чертиков, он явно не испытывал сильной физической боли, как если бы получил пулю в грудь.
Потом его нос опустился. То, что он сделал, видимо, в отчаянии, было вырубить двигатель. Это, казалось, замедлило его достаточно, чтобы выполнить зависшую авторотацию и посадить пташку на открытом месте, прежде чем он проскочит его.
Машина Уиллиса упала вниз, ударилась о землю и подскочила, прежде чем остановиться. Род и Штормер выскочили из вертолета и прыгнули на землю, помчавшись к моей пташке, как пара гепардов, гонящихся за своей вечерней жратвой! Когда я приземлился рядом, оба, пилот и борттехник, запрыгнули в мой вертолет — Род впереди со мной, Кен Штормер назад. Я рванул вверх и мы взлетели, подальше от этих недружелюбных джунглей.
Уматывая с поляны, я впервые увидел Уиллися вблизи. Лицо Рода было бледным и на этот раз на нем не было дурацкой улыбки. Как только он пристегнулся и подключил гарнитуру, я включил интерком.
— Ты ОК? Что, черт побери, с тобой случилось?
Я снова увидел как шевелятся его губы, но все, что я услышал, было теперь уже привычным шипением, бульканием и сосущим шумом. Уилли не выглядел так, будто ему попали в грудь. Если бы это было так, как он мог бежать от своей машины к моей? И что с его броневым нагрудником? Я не видел никаких повреждений от пуль.
Тогда я обратил внимание на его шлем и нажал интерком.
— Что насчет твоей головы — тебе попали в голову? Она из пуль АК попала в твою голову?
Он нагнул свою голову ко мне… нет.
Я зажал рычаг шаг-газа своим коленом и дотянулся до Уиллиса своей левой рукой. Потом я засунул палец в маленькое рваное отверстие на правой стороне шлема Рода.
— Сукин сын! Я думал, что вас подстрелили и что вы на грани смерти, а вас даже не ранили!
По моим предположениям, пуля прошла через бок шлема Уиллиса, зацепив какие-то электронные компоненты его гарнитуры, что вызвало весь этот сосущий и шипящий шум. Его «ранение в грудную клетку» было старыми добрыми радиопомехами.
Когда мы вернулись и сели в Фу Лой,
Как только он обнаружил, что Уиллис не был ранен, а сбитый OH-6 будет эвакуирован из джунглей — со всем его снаряжением на борту — Штормер стал другим человеком. Он влетел в хижину, рассказывая всем, какую фантастическую работу проделал его лейтенант, посадив поврежденный вертолет. После этого, он не мог остановиться, рассказывая всем, каким замечательным оружием был его РПД, постоянно добавляя:
— О, кстати, если я отпилю ему пламегаситель на стволе, уверен, что смогу добиться по крайней мере трехфутового (прим. 0,9 м) пламени с конца этой штуки.
Род был совсем другое дело. Он был явно потрясен полученным опытом — совсем не таким, как обычно. На этот раз Род не улыбался. Факт, что вражеская пуля прошла через его шлем не более чем в дюйме от его черепа, его нисколько не беспокоил. Но тот факт, что он не мог управлять своим вертолетом, его почти парализовал.
Когда вертолет Уиллиса был эвакуирован из джунглей и осмотрен техниками, они обнаружили, что пули АК прошли через парные тяги и соединения с головкой винта. Это было тем, что я видел болтающимся возле автомата перекоса несущего винта, когда подходил ближе к его машине.
Пилот, для того, чтобы управлять в полете своим вертолетом, должен иметь мгновенную реакцию на свои действия. С повреждениями управления, которые получил Уиллис, он внезапно обнаружил, что не может добиться реакции носа вверх-вниз, когда он толкал ручку циклического шага вперед и назад. С движением ручки вперед, нос, вместо того, чтобы идти вниз, разворачивался вправо. Все было примерно на девяносто градусов от направления, задаваемого управлением, и это было сплошным мучением в полете, пытаться удержать эту штуку в воздухе. Это все равно, что вести машину по футбольному полю со скоростью сто миль в час, когда поле покрыто сплошным полем льда, а затем попытаться повернуть влево и одновременно остановить машину.
Уиллису потребовалось несколько дней, прежде чем его «фактор складки» наконец расслабился. («Фактор складки» лучше всего определяется как реакция на отчаянную ситуацию в полете, когда ваши ягодицы почти засасывают подушку сиденья вверх вдоль вашего позвоночника. Если вы этого не испытывали, вы не сможете понять).
Три дня спустя, я получил свой собственный опыт с фактором складки. Ранним утром 28 октября я собирался провести визуальную разведку реки Сайгон недалеко от базы огневой поддержки «Тенесси» в районе Гриба. Дин Синор (Три Один) был пилотом моего ударного вертолета, а Джим Паркер был моим борттехником.