Нижние Земли
Шрифт:
В припорошенном белесой пылью мешке она не сразу узнала Адриана. Черная куртка, светлые волосы – все было сейчас одного цвета, одинаково мертвенно-серые в свете ее фонарика. Только на лице выделялась черная струйка из уголка рта.
Ружа быстро подошла ближе, опустилась на колени рядом с Адрианом и с облегчением поняла, что кровь текла не из самого рта, а из прокушенной губы. Адриан снова застонал и открыл глаза, невидящим взглядом посмотрев сквозь Ружу. Не думая, она бросила телефон и стянула с пальца одно из колец. Заклинание пробежало по ободку кольца электрическими сполохами
Ружа чуть не заплакала.
Способность Адриана действовала против него самого: она ничем не могла облегчить его боль или попробовать вытащить его из-под завала, пока он был в сознании.
Если там было что вытаскивать – ноги Адриана до колен скрывались под бетонной плитой, заваленной обломками кирпичей, других бетонных плит и дерева.
Ружа тяжело опустилась на пол, задев рукой телефон. Луч фонарика дернулся и застыл, осветив лицо Адриана с закатившимися глазами. Некоторое время – может быть, несколько секунд, может быть, пару минут, может, дольше – Ружа смотрела на него, безотчетно повторяя шепотом бесполезное заклинание, потом поднялась и принялась раскидывать с плиты обломки. Стоило ей расчистить немного места, как завал шевельнулся, по-человечески вздохнул и сдвинулся, засыпая плиту новыми обломками, которые Ружа тут же снова начала откидывать в сторону.
Один из камней прошуршал мимо ее руки и скатился на ногу Адриана. Ружа проследила за ним взглядом, потом посмотрела на Адриана. Тот лежал неподвижно, и она, торопясь, дернула еще одно кольцо, царапая саму себя обломками ногтей.
– Уходи, уходи домой, – забормотала Ружа, прокатывая кольцо между ладонями, – иди, иди прочь!
Кольцо засветилось, нагрелось, почти обжигая руки, но Ружа стиснула его в кулаке, заканчивая заговор:
– Кто переступит мою тень...
Она поднесла руку к безжизненному лицу Адриана и разжала ладонь, высыпая ему на лоб пепел, оставшийся от кольца.
– У того пусть и будут боли.
Пепел вспыхнул на лбу у Адриана и сгорел за долю секунды, не оставив за собой и следа. Адриан вздохнул – как вздыхает человек, просыпающийся после тяжелого сна – и слабо улыбнулся, не открывая глаз.
Ружа машинально потерла ладони. После таких ритуалов они всегда немного саднили, словно в них сгорало не металлическое кольцо, а горстка сухих листьев – неприятно, но терпимо.
Адриан открыл глаза, приходя в себя, повернул голову, а потом перевел взгляд на Ружу. Она улыбнулась, сама чувствуя, как дрожат ее губы, и сказала:
– Все под контролем, комиссар.
Адриан привычно нахмурился, приподнялся на локтях и почти сразу же рухнул обратно. Вернувшаяся боль исказила его лицо.
И вот тогда Ружа заплакала.
Громко, не стыдясь ни самой себя, ни умирающего от болевого шока Адриана. Умирающего прямо возле нее, вооруженной оберегами с зарядом, которого хватило бы на то, чтобы вытащить человека чуть ли не с того света.
Почти не видя за слезами лица Адриана, она рвала с пальцев одно кольцо за другим. Пара колец рассыпалась в ее руках, впустую отдавая в пространство магию, еще одно вспыхнуло на миг и потухло. Когда очередное кольцо все-таки превратилось в крохотный пожар между ладонями, Ружа, всхлипывая, выдавила из себя заклинание, почти не веря, что оно подействует.
Подействовало.
Адриан снова посмотрел на нее осмысленным взглядом и даже успел сказать:
– Прекрати. Ты зря...
Потом его снова накрыло вернувшейся болью – магия Ружи действовала всего ничего. Пришедший в сознание Адриан мгновенно сводил на нет все ее усилия.
Когда последнее кольцо на второй руке рассыпалось без толку, Ружа внезапно успокоилась. Слезы на щеках мешались с пылью и потекшей тушью, кожу ощутимо щипало, и она провела ладонью поперек лица, прижала костяшки пальцев – без привычных колец будто голые – к губам.
– Дырлыны, – сказала она сама себе, потом всхлипнула еще раз.
Нужный брелок – кусок древесного угля с дыркой – на поясе Ружа нашла не сразу, сначала даже подумала, что в этот раз оставила его дома – но святые не обошли ее милостью и на этот раз. Глаза уже привыкли к темноте, и узоры вокруг головы Адриана Ружа начертила практически на ощупь. Почти стершийся от такого обращения уголь она осторожно положила на грудь Адриану, а сама села рядом. Нащупала его руку – пальцы Адриана были холодными и подергивались время от времени, – крепко сжала ее в своей и тихо запела-замычала колыбельную. Очень похожую на ту, которую ей пела мать, когда Ружа болела в детстве.
Адриан стонал и дергался, а Ружа все продолжала петь, закрыв глаза. Его рука давно уже расслабилась, а она все еще пела, безотчетно поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони комиссара.
Она не замолчала даже тогда, когда почувствовала на щеке слабое дуновение воздуха – свежего воздуха, не затхлой пыли заваленного подвала. Даже когда в ее колени ткнулся влажный нос и отчетливо запахло псиной, она по инерции допела куплет и только после этого открыла глаза.
Перед глазами рябила поднятая пыль.
Запах питомника для бродячих псов забивал ноздри. Это был не самый лучший запах, но и он казался куда приятнее, чем затхлость заваленного подвала.
Влажный сопящий нос сменился широкой ладонью, которая несколько раз прошлась у Ружи перед глазами. Она поморгала – сморгнула снова набежавшие на глаза слезы – и кивнула. Все воспринималось как через пуховую подушку, даже свежий воздух и слабый ветерок, шевелящий волосы.
Тройки не любили, когда их будят. Обермейтестер Леджервуд не любил, когда его будят, очень сильно. Именно поэтому он смотрел на имя комиссара, высветившееся на экране, одновременно с интересом и обреченностью.
– Марк, – недовольно прошипела Джесс из-за спины.
– Спи-спи, – Марк наугад похлопал по одеялу позади себя и принял вызов. – Это работа. Алло?
– Ты же сказал, что у тебя выходной, – проворчал комок из одеяла и женщины.
Второй комиссар Кристофер де Вард считал иначе.
– Двойки передают нам дело с кодом один-ноль, – спокойно сообщил Кристо, как будто приглашая прогуляться по душистому прованскому лугу, а не отправиться разгребать неприятности, которые учудил Второй децернат, в свой выходной день.