Нижний уровень
Шрифт:
– А процессы с евреями после этого?
– Из того, что нам удалось изучить, привлекло внимание немногое. Один случай в той же Испании можно было бы предположительно отнести к подобному, но подозреваемый скончался во время допроса. Позднейшие случаи были уже спекуляцией и политикой.
– То есть все прекратилось?
– Нет, ничего не прекратилось. Большинство подобных преступлений оставалось в стороне от общественного внимания, кроме, пожалуй, самого громкого – Джека Потрошителя.
– Того самого? – удивился я. – Я был в «Лондон Данджеон», там целая экскурсия по его преступлениям, но я не помню явных признаков, подвала, например, или…
– Он экспериментировал. Сначала предполагал, как мы понимаем, некую ритуальность в процессе, а потом нашел правильное сочетание. После чего исчез. А вот убийства в подвалах, например, случались. Но тогда в Лондоне было много убийств, и никто ими так уж сильно не интересовался. Единственное, что можно сказать точно: с момента процесса в Испании подобные случаи уже не были связаны с иудеями. Похоже, что эта ветвь распространения древнего знания прервалась, а в дальнейшем оно распространялось через «учеников дьявола». – О’Мэлли пальцами изобразил кавычки. – То есть оно утекло через оригиналы протоколов допроса и беглого монаха.
– А позже были понятные и доказанные случаи?
– Были, разумеется. Их локализовали и с ними справились. Но дело в том, что подобное знание стало намного опасней, чем раньше, а заодно возможности искать подходящих людей с помощью Интернета невероятно расширились. Кто готовил вам вот этот доклад, который вы читали?
– Один парнишка, работает программистом.
– И долго он над ним работал?
– Нет. Не знаю. Вечер, – предположил я, пытаясь прикинуть, сколько времени Витёк над этим провозился.
– А раньше для подобного требовались бы месяцы и перелеты, верно?
– Верно, – согласился я. – А почему знание опасней?
– Потому что в нем появился смысл. Что раньше получал тот, кто открывал проход? – О’Мэлли явно задал риторический вопрос и ответил на него сам: – Убежище. Долгую жизнь. Возможность спрятаться. Но не более. Потому что выйти за пределы круга света вокруг прохода было почти невозможно, там твари… верно?
– Верно, – кивнул я.
– Вы их видели?
– Видел. Даже убивал, – немного выпендрился я. – Ничего сверхужасного.
– А теперь попробуйте представить, что вы один… ну, или даже вдвоем или втроем. У вас кираса, шпага и пара кремневых пистолетов. Или даже хорошее ружье, пусть автомат, но идете вы пешком. Рискнули бы пройти через город?
– Нет, – ответил я без малейших раздумий. – Не думаю, что получилось бы.
Даже с пулеметом не прошел бы, думаю, потому что твари наверняка бы сбегались на выстрелы. Ну, мне так кажется. И их много, очень много их было в городе, можно представить, как они нападали бы со всех сторон. Нет, не отбился бы, машина нужна, машина рулит.
– До появления автомобилей не было возможности устраивать внизу пути, – сказал священник. – До появления Интернета не было возможности создавать большие банды, способные туда спускаться. И не было в этих краях ничего такого, что приносило бы прибыли, сравнимые с наркотиками.
– С наркотиками тоже было? – удивился я.
– Было. В Мексике. Причем очень всерьез.
– Расскажете?
– Это у вас кофе? – улыбнувшись, О’Мэлли показал на термос в моей сумке.
– Хотите? – с готовностью предложил я.
– Не откажусь.
– Я даже две чашки взял, знал, что пригодятся.
– Стаканчики здесь есть. – Он вытащил из бара стопку пластиковых стаканчиков.
– Это глумление над кофе, – отказался я. – Есть чашки.
Чашки на самом деле тоже были пластиковые, но хоть именно на чашки похожи. О’Мэлли щелкнул ногтем по своей, усмехнулся, но ничего не сказал и подставил ее под термос. В салоне запахло кофе, причем так сильно, что один из пилотов, блондин, обернулся.
– Хороший кофе, – сказал священник, осторожно отпив. – Только горячий очень. Да, вот такой вопрос: вы смотрели фильм «Пердита Дюранго»?
Я задумался. Название знакомое вроде, но как-то на место не встает, ничего на ум не приходит. Почему-то увязывается с Тарантино, но почему – черт его знает.
– Там снимался Хавьер Бардем. Возможно, первая его роль за пределами Испании, – подсказал он.
– Ну да, помню, видел когда-то очень давно, – вспомнил я. – Он играет вуду-психа со смешной прической, и они там лихо и весело маньячат и убивают с какой-то девицей, так? Мексиканская версия «Прирожденных убийц», только намного хуже и глупее.
– Верно, – кивнул он. – На самом деле у Ромео Долореса, как и у Пердиты, есть прототипы. История, естественно, искажена до неузнаваемости, но все же в основе она о реальных людях – об Адольфо Констанцо и Саре Марии Альдрете Вильяреаль. Он кубинец из Майами, очутившийся в Мексике, она мексиканка, уехавшая в Соединенные Штаты и вернувшаяся обратно.
– Никогда не слышал, – попытался я припомнить.
– История о них не вышла за пределы Мексики и разве что Техаса, откуда была одна из жертв Констанцо. Но история кровавая и поучительная, она заставляет нас всех задуматься. В Матаморосе, что находится по другую сторону Рио-Гранде от Браунсвилла, штат Техас, исчез молодой американец Марк Килрой. Сын довольно большого начальника из американской таможенной службы, которая, понятное дело, имеет хорошие связи с мексиканскими таможенниками и полицейскими. И те, предполагая, разумеется, плохое, взялись активно искать мальчишку.
– Активно?
– Очень. Просто забирая всех возможных подозреваемых с улиц и пытаясь выбить из них признание. Трясли весь город, причем так, что сами уголовники начали искать пропавшего, чтобы успокоить власти. Добавлю: это было в восемьдесят девятом году, и наркобанды тогда еще не настолько обнаглели, как сейчас.
– И?
– Сын местного наркобарона, Серафин Эрнандес Ривера, попытался проскочить на своей машине через полицейский блок. Была погоня, которая привела полицию на некое ранчо Санта-Елена. Сам Серафин ускользнул, но вскоре был арестован вместе со своим приятелем, которого звали Давид Серна Вальдес. А на ранчо обнаружили большой запас марихуаны и следы каких-то ритуалов.