Нижняя Москва. Война на уничтожение
Шрифт:
– Жив? Говорить может?
– Не могу знать. Он без сознания.
Армейская логика. Как может разговаривать человек в отключке?
Откуда-то взялись носилки. Артем отметил, что его несут примерно в направлении железнодорожной проходной.
У лазарета творится сущий кошмар. Не менее полусотни солдат, обожженных, получивших удар воздушной волны, сидят, лежат, стонут или уже покоятся недвижно. Медчасть явно не справляется с наплывом пациентов. По крайней мере, вряд ли кто пока вспомнит о сработке сигналки, из-за которой
«Хотели, чтобы Москва так выглядела? Пшепрашем, паньство. Не случилось».
На площадку шагнул старший офицер-бей. Какой-то мелкий чин залопотал, докладывая о размерах бедствия. А в кобуре бея обнаружилось настоящее богатство – заряженный пистолет с восемью патронами. В магическом диапазоне они начали тускнеть один за одним.
Напившийся как кровосос на гипертонике, переполненный энергией Артем встал и сделал вид, что ищет туалет. Сержант с обгорелой щекой показал направление. Из-за отхожего места в ночное небо вылетел мутноватый силуэт, едва прикрытый легким мороком. Оказавшись за оградой, обладатель силуэта, чертыхаясь из-за нарушения правил конспирации, набрал номер Дворжецкого:
– Извините, что разбудил, эфенди. Я как раз в том месте, где мы недавно расстались. О, не туда попал? Извините опять.
Сергей Павлович примчался на машине с дипномерами.
– Вы с ума сошли! Здесь собирается вся полиция Стамбула, армия поднята по тревоге, а вы меня сюда вызываете! Что здесь произошло?
– Зато теперь есть о чем доложить в Москву. И говорите громче, у меня слух не вполне восстановился.
– Так это вы взорвали базу?!
– Простите, так получилось. Мы, русские люди, как увидим что сложное, сразу поломать норовим. Записывайте. Там хранилось от трех до пяти десятков боеголовок, каждая мощностью от пятидесяти тонн. Больше не хранится. Далее, там испытываются артиллерийские системы. Унитарный выстрел имеет объем примерно шестьдесят-семьдесят литров. Предполагаю, там сравнительно медленно горящая смесь. Они используют тот же принцип, что и мы в двигателях внутреннего сгорания с малой компрессией. Понимаете смысл? Можно сжечь килограмм пороха в литровой гильзе, тогда почти вся энергия уйдет впустую, в хаотические магоны. А можно перемешать с наполнителем и взорвать в бочке. В итоге они получают достаточное давление в орудийном стволе. Не нужно ни капризного магического заряда, ни громоздких и маломощных пневматических систем. Пометили себе?
Дворжецкий, одной рукой удерживая руль, второй лихорадочно набрал текст на смарте.
– Похоже, вляпались.
– Я ныряю на пол. Дайте банку накопителя.
– Ловите. Только взрывов на сегодня хватит.
Электромобиль затормозил, повинуясь жезлу полицейского. Тонированное стекло сползло вниз на ладонь, через щель водитель показал дипломатический паспорт.
– По какому праву вы смеете останавливать автомобиль с дипломатическими номерами?
– А что вы делаете здесь, господин атташе, в зоне террористического акта?
– Вот как это называется! Княжество обеспокоено, что при крайне напряженных межгосударственных отношениях ваше правительство производит испытания особо разрушительного оружия. Я выезжал на место и доложу временному поверенному. Ваши незаконные действия, сержант, могут еще на шаг приблизить империю к войне с Русью.
– Вы не разрешите осмотреть салон и багажник?
– Категорически протестую! – Дворжецкий продемонстрировал смарт. – Запись нашего разговора онлайн уходит в дипмиссию и Москву.
– Проезжайте, – махнул палкой коп.
– Молодец! – донеслось с пола.
– Привычка. Так или иначе, дело дрянь, что меня срисовали близ места теракта. Завтра лучше покинуть Стамбул.
– Снабдите меня одеждой и хоть какими-то документами. Потом делайте что хотите.
По пути к русской резиденции они раза три были останавливаемы патрулями. Увидев дипномер, их пропустили без звука.
Когда опустились механические ворота гаража и Артем поставил ногу на клочок суверенной княжеской земли среди османской столицы, он позвал напарника в приключении:
– Сергей!
– Да?
– С твоей помощью я уничтожил десятки страшных бомб, которые скорее всего упали бы на наши города. Погибли бы тысячи, десятки тысяч соотечественников. Теперь османцы задумаются, начинать ли войну вообще. Я при этом не погиб, не засветил русский след. Без тебя было бы намного труднее. Спасибо.
– Служу Руси, господин… мм… Полагается называть воинское звание. Какое оно у вас, эфенди дипкурьер?
– Маленькое, как раз письма развозить, – Артем подмигнул озорным оком на чумазом лице. – Зато должность неплохая.
Остаток ночи не принес сюрпризов. Дворжецкий вручил возмутителю спокойствия турецкий паспорт на имя Саддыка Хамида, татарского беженца из Бахчисарая.
– Документы нормальные?
– Для отъезда да. А тут – не очень. Хамид скоро вспомнит, что у него пропал паспорт, да и родных у него много. Вас сразу расколют. Поэтому – первым же пароходом на юг и давай, до свиданья. За утро большего не мог сделать.
– Пойдет, спасибо.
– Кроме того, есть три новости, две хороших и одна плохая.
– Не томите, вываливайте все.
– Нас похвалили за операцию. Вам просили передать, что у вас родился сын. Поздравляю. И, простите, скоропостижно скончался тесть.
– От третьей новости я не умру. Спасибо за поздравления. Дайте мне четверть часа на сборы и формирование нового лица. Потом вывезите из дипмиссии и выбросите в проулке ближе к порту.
Через двадцать минут электромобиль выехал из ворот.
– Не перестаю вам удивляться, гм… Саддык. После такого риска и потрясающего успеха вы не домой возвращаетесь, а двигаете на юг. Там, судя по всему, тоже не загорать собрались. Не устали от такой жизни?