Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Михайлов Дем Алексеевич

Но вот они здесь и сейчас — джунгли. Я снова дышал полной грудью, вдыхая свежий и насыщенный кислородом воздух. Вокруг меня бурлила жизнь. Удалось. Ведь действительно удалось. Планета возродилась. И если это было делом всей моей жизни — в чем я пока не уверен — то может мне уже действительно можно просто сдохнуть?

Ну… если вместе со мной уйдут все Управляющие, призрак непонятного Первого и прочие возможно где-то засевшие гребаные персонажи протухшего спектакля… то я готов прямо сейчас прострелить себе башку. Ну а если они захотят отправить в это путешествие только меня одного… тогда я еще побарахтаюсь.

Да… пока я брел по джунглям, в моей голове тоже шло брожение — причем тупое. Но я намеренно позволял мыслям разбредаться, снова сходиться или сталкиваться. Все ради крохотной надежды на очередной флешбэк.

На следующий день солнечная панель перестала

заряжать. Я покопался в ее начинке, но починить не удалось. Выжав из батарей ножных усилителей все до капли, я оставил их рядом с одной из троп вместе с солнечной панелью. Теперь я пер уже чисто на себе больше пятидесяти килограмм полезной нагрузки и не собирался расставаться даже с одной банкой тушенки или даже патроном. Подлеченное и хорошо питаемое тело выдерживало нагрузку легко, доказывая, что постоянные тренировки не прошли даром.

Переночевав в редеющих джунглях еще раз, с рассветом я вышел на почти открытую местность и двинулся по заросшими кустарником пологих холмам, стараясь держаться в тени редких деревьев и не показывая небу небритую харю. Бейсболка и защитная маска надежно скрывали большую часть лица, но рисковать я не собирался. И не надо мне говорить, что никто не наблюдает за происходящим на планете через спутники, с дронов или через жопную дыру крылатой мартышки. Я все равно не поверю.

Следующие три дня я продолжал двигаться по мало меняющейся местности. Я был абсолютно один, не считая зверья. И меня это радовало. Я продолжал напрягать голову, стараясь пробить блокаду, но все еще без особого успеха. Что-то пробуждалось… и снова исчезало в глубинах изуродованной памяти. Вечерами, сидя под прикрытием холмов у скрытого в земле костерка, жаря агути, цедя горячий витаминный коктейль, я крутил в руках «шесть главных подсказок», но они также не вызвали больше ни единого воспоминания. Дожевав мясо вприкуску с печеньем, я проваливался в чуткую дрему до утра, а с рассветом продолжал путь.

Первых местных гоблинов я встретил в почти вечернее время и это произошло рядом с широкой петляющей тропой. Трое пахнущих старым потом и застарелым говном упырков устроили засаду за полусухим густым кустарником, обустроив подобие временной берлоги среди толстых корней. Уловив принесенную ветром вонь немытых тел, я подправил свой курс, чуть сбавил шаг и через несколько минут позади них. Давать знать о себе я не торопился, потратив еще какое-то время на вслушивание и рассматривание.

Загоревшие до черноты, бородатые, косматые, в рваной одежде, а из личных вещей только тесаки и похожий на кусок пыльного говна двуствольный обрез в лапе самого крупного бабуина. Почесывая жопы, они по очереди прихлебывали какое-то пойло из тыквенной фляги и приглушенными голосами рассуждали о важных для них вещах. Скоро стало ясно, что в первую очередь их интересует содержимое телеги диких джунглевых сборщиков из ближайшего поселения, которые вот-вот должны были вернуться по этой самой тропе. Бабуины не рассчитывали на многое — надеялись на коренья и фрукты, ну может еще и на пару кусков мяса. Еще они задумывались о возвращении в пандийю к Чунксу, где жить было слаще и кровавей, но при этом приводили разумные доводы в пользу того факта, что он скорее срежет с их жоп кожу и закопает их по пояс в ближайшем муравейнике — за совершенный ими глупый проступок. Сделав еще по глотку, косматые аборигены помолчали немного, а затем принялись признаваться друг другу в своем желании лобызать задницу Чункса до конца их жизней, если только он простит их и не станет закапывать в муравейник. После очередной паузы в содержательной мудрой беседе перечисляющей всех остальных мемброс пандийи Чункса и их гребаных недостатков, запьяневшие разбойники переключились на тоскливые мысли о расположенном совсем рядом крупном свободном городке. Они там никогда не были, но знали, что жить там сладко и сытно. А еще там можно познакомиться с красивыми сисястыми чиками, наплодить сонных от жары гоблинят и остаток жизни провести в крохотном патио, покачиваясь в гамаке и потягивая пиво, пока жена и потомство горбатятся на полях, чтобы прокормить хозяина семьи. Вот это жизнь… жаль, что им в Дирихибли ходу нет из-за меток лапы Чункса…

Я даже заслушался чуток, но их разговор резко оборвался, а сами бабуины вдруг напрягли жопы, схватились за тесаки и приникли к корням. Прислушавшись, я уловил поскрипывающий звук приближающихся колес и голоса. Отлипнув от ствола тонкого дерева, принявшего на время чужой беседы часть моего тела и ноши, я сделал несколько бесшумных шагов вперед и без замаха нанес первый удар.

Шуметь причины не было, поэтому абориген с обрезом умер молча и незаслуженно быстро. Второй крутнулся на бок, изумленно выпучил глаза и видно так удивился, что потерял упавшую в покрасневшие от крови корни. Третьего шустрого я достал на излете концом лезвия, располосовав ему левый бок со стороны спины. Сдавленно замычав, он упал, забился от боли, пытаясь что-то сказать и сверля меня умоляющим взглядом. Добив дебила, я опустился рядом с ним на корточки и занялся осмотром его немногочисленных карманов и тощей рваной сумки. В это время там за кустами мелькнули силуэты проходящих мимо сборщиков, разговаривающих так быстро и нервно, что сразу чувствовался обуревающий их страх. В их сбивчивых речах и нарочитом нервном хохотке я снова услышал слова о Чунксе и его железножопом медведе — если я правильно разобрал их состоящую из дикой смеси общего языка и местного наречия. Небольшая группа прошла мимо и двинулась вниз по тропе. Глянув на компас, я убедился, что наши с тропой направления не совпадают. Но речь шла о крупном поселении — а там может найтись и подходящий транспорт. Приняв решение, я обыскал остальные трупы, собрав все хоть сколько-то стоящее. Заодно отыскал и те самые метки, из-за которых бандитам не было ходу в поселение. Все они были заклеймены — левая сторона груди каждого была обезображена здоровенным отпечатком звериной лапы и надписью ниже: Мальдито Осо.

Ну мальдито так мальдито.

Меткие я срезал. Убрав окровавленные лоскуты в одну из их же сумок, я покосился на поблескивающие любопытные глаза и нервные носы уже сбежавшихся на запах крови обитателей джунглей и вышел на тропу, давая голодным заняться утилизацией биомусора. Неспешно шагая по тропе так, чтобы не отставать, но и не сближаться с так и не узнавшими о опасности сборщиками, я ощущал удивительный подъем. Даже некоторую радость. И с чего вдруг такой внезапный душевный подъем? От известия о поселении, где возможно найду какой-нибудь транспорт? Или от того, что я наконец-то убил очередного двуногого? Надо попробовать грохнуть какую-нибудь мартышку или кенгуру.

Стоп… почему я подумал про кенгуру?

Эта мысль неожиданно сильно захватила меня и следующий час я шагал по тенистой тропе в высоком кустарнике и думая только о сраных кенгуру.

Глава 5

— Мать твою! — именно так я поприветствовал только что увиденное мной поселение.

Тропа тут делала длинный изгиб, обходя огромное толстое дерево. Мои сами об этом не знающие проводники поперлись по тропе, а я, услышав с той стороны дерева властные и явно привыкшие командовать на низшем уровне голоса, предпочел пойти в другую сторону и аккуратно пройти через нетронутые дебри. Отодвинув пару колючих веток кустарника — что все же попробовал моей крови — я получил неплохой обзор на поселение и понял, что все это время недооценивал его размеры. Но эмоции у меня вызвало не само поселение, а его центральное и явно обитаемое украшение.

Почти по центру поселения находилось слишком уж правильной формы здоровенное продолговатое возвышение, что чем-то напоминало постамент. А на нем покоился вполне себе целый с виду громадный стратосферный дирижабль с характерными нарочитыми кашалотными обводами. Краска облезла и корпус из отменного металла и вечных композитных материалов блестел в лучах заходящего солнца. Выведенные из основного корпуса гондолы могучих реактивных двигателей показывали, что несмотря на внешнюю неуклюжесть, этот гигант мог развить очень немалую скорость — но, конечно, только там далеко вверху в разреженных слоях атмосферы. Среда обитания этих монстров — тридцать километров от поверхности земли. А вот эта характерная и одна из поздних серий стратосферных дирижаблей вроде как являлась носителем «яйца Россогора» — корпорации далеко не сразу удалось радикально уменьшить объемы своего знаменитого фирменного устройства, хотя первоначально знаменитой на весь мир она стала совсем по иной причине.

Надо же… всякая херня сама всплывает в голове. А вот действительно важное продолжает гнить в недосягаемой черноте…

Такие дирижабли несли в себе тысячи жителей. Да, не пассажиров, а жителей. Я помню этот противопоставленный Атоллу Жизни почти мятежный и вызвавший у нас немало жопной боли проект.

Да… я помню… и неудивительно, что мозг сам выплевывает эту инфу — ведь за этим проектом стояли сурверы, хотя сами они себя так называть перестали с тех пор, как откололись от главной вонючей фракции, чуть отмылись от грехов, публично покаялись и скромно нарекли себя Архангелами кого-то там… кого… чьи они та были?